Королева Лир. Чудесные истории. Людмила Петрушевская
в ней имело своё точное место – от самого ничтожного, того самого маленького и квадратного, которое пристроилось в глубине неизвестно зачем, до центрального, завитого, как парик, в амурах и венках, стоящего слева по центру.
Хозяин строго следил насчёт еженедельных протирок, а по поводу самого маленького предупреждал об осторожности, чтобы с места не сдвигать!
Но в витрине царили свои порядки, свои мерки и законы.
Всё равно что в семье.
Дело в том, что когда нас оценивают наши близкие и родные, одноклассники и соседи, то вблизи никто никогда и не заподозрит, что имеет дело с выдающейся личностью! А то такую личность и локтем толкнут.
Только иногда и издалека доносится весточка о том, что, оказывается, ваш дальний троюродный дед известен всему миру как автор книги о супах или создатель теории брюк! А в семье его презирали, держали на старом диванчике и попрекали за дневной храп.
Так и в нашем случае: тусклое маленькое зеркало почему-то очень заботило хозяина, а сотоварищи по витрине дружно считали этот стеклянный квадратик ничтожеством, мелким и упрямым.
Почему бы тебе немного не подвинуться, тогда Второе Слева трюмо разместится не под углом, а прямо!
Но Маленькое упорно стояло на своём месте.
Ну и стой. Не обращайте на него внимания.
В витрине господствовало, кстати, такое мнение: ничего не принимать близко к сердцу, всё провожать лишь беглым взором, проводил – встречай следующее, но ни на чём не останавливайся! Это вредно для отражающей поверхности. Слишком много информации.
И то сказать – мелькали велосипеды, собаки, машины, дальние облака, дождевые потоки, вихри снега, воцарялись туманы. Мимо шмыгали школьники, неторопливо проходили люди в форме, долго громыхали мимо уборочные комбайны. Ползли, обращая на витрину робкое внимание, старушки. Тормозила молодёжь, взбивая или затягивая то, что у них было в данный момент на голове. Дамы задерживались, вертелись, якобы интересуясь выставленными антикварными объектами.
Происходили ночи, каждая в своём блеске фонарей, рекламных огней и еле заметных звёзд, наступали прекрасные рассветы, особенно глубоким летом, и это были настоящие спектакли – от чёрного бархата к синеве, к лиловой мгле и затем к сияющим розам.
Что говорить, мир, отражаемый зеркалами, был прекрасен!
Но эти пустые стёкла – они ничего не запоминали, ещё новости.
Маленькое зеркало в углу тоже получало свою долю света и тьмы, в нём мелькали клочки, блёстки и детали нижней части жизни – сверкающий обод велосипедного колеса, качающееся надутое днище сумки, порхнувшая из рук газета, быстрые каблучки, тяжело прыгающий резиновый колпачок костыля.
И то хорошо.
Мало, видимо, ему было надо.
Тем не менее какая-то тайна заключалась в том, что хозяин берёг это ничтожество и каждый раз предостерегал Кувшиню, чтобы она аккуратно обращалась именно с данным объектом. Чтобы ни в коем случае ничего не стряслось с тем в углу, с тем маленьким!
И он даже несколько раз лично