Четыре безумия. Клиент Шекспира. Милош Латинович
примешь должность директора, то поставят другого. Очень быстро. Особенно сейчас, когда уже все закончено. Согласовано на самом высоком партийном уровне. Впрочем, ты настаивал на том, чтобы уйти из политики и опять заняться своим делом, хотя, мне кажется, в сербской культуре и без того много политики. Отступать, дружище, некуда, и это тоже политика… – сообщил Обран Джулович, министр без портфеля в правительстве Республики Сербии. Он давно дружил с Александром. Граф Кентский. Искренний и практичный человек. Что может – сделает, а если что не в его силах – забудь, что просил.
– Увидимся, договоримся, рассмотрю с коллегами твою проблему, дам знать через пару дней, сейчас дел полным-полно… – твердили как мантру бездарные и неискренние функционеры. Постоянно напуганные серьезной символикой функций, способные на все – на ложь и обман – лишь бы продлить сидение в должности ради завершения какого-то дела или ради решения конкретной проблемы. Неопределенное обещание – монета, на которую покупают время, чтобы избежать скандала на рабочем месте и приобрести вес в обществе, и все только для того, чтобы илоты режима как можно дольше, без партийных терзаний и критики, могли оставаться на прежних местах, подаренных им за верность и преданность – одному человеку или группе, воплощающей политическую власть.
Граф Кентский поднялся из кресла.
Часы прозвенели девять раз.
– Мой господин, я привык быть откровенным: в жизни не доводилось мне видывать лица более симпатичного на плечах стоящей сейчас предо мной фигуры, – объяснил Александру на прощание с улыбкой граф Кентский.
Несколько мгновений спустя Александр вышел из здания министерства.
День был прекрасный. Поздняя осень напоминала весну.
Он шел по Ресавской улице к центру города в черном костюме, с шарфом цвета гнилой вишни вокруг шеи. Он не отличался от множества других прохожих, но его не покидало ощущение, будто над ним парит бумажный фонарик генерала Чжугэ Ляна, сигнализирующий людям: он среди них, похититель и тать.
Он шел не спеша. Как когда-то на факультетский экзамен.
Испуганный и неуверенный.
Холодный пот струился по позвоночнику.
– О, тяжко позднее раскаянье! – услышал он, как кто-то говорит голосом короля Лира.
Он не увидел его, множество людей поспешно проходило мимо Александра. И каждый из них мог быть королем, по собственной воле лишившимся престола.
В витрине книжного магазина напротив небоскреба «Белградчанка» он увидел собственное отражение. С удивлением рассматривал расплывшееся изображение в обрамлении книжного созвездия. В студенческие дни он частенько простаивал перед этой витриной, не обращая внимания на атаки северного ветра и оплеухи ледяного ноябрьского дождя, мечтая о том, что когда-нибудь на этих полках появится книга с его именем на обложке.
Мечтам тяжелее всего. Они не имеют права спать.
И пошел дальше,
к площади Теразие,
убеждая себя в том, что это не приезд,
а возвращение в город.
Катушка Лаутеншлегера
– Не