Сословие русских профессоров. Создатели статусов и смыслов. Коллектив авторов
При этом он действовал в интересах просвещенного государства, а не науки как таковой. Именно этим объясняется его борьба с чиновниками за высокий статус императорского университета[229]. В одном из своих ордеров он рекомендовал университетскому директору подать на коллежских чиновников жалобу прямо в Сенат, обещая такой бумаге сопровождение и поддержку[230]. И хотя сам куратор мог лично конфликтовать с отдельными профессорами[231], он рассматривал такие противоречия как домашние. Плотной опекой он создал благоприятные условия для укрепления социального статуса профессорского сословия, но, похоже, лишил его опыта саморегуляции и отстаивания прав.
Шувалов корректировал недостатки тогдашнего государственного управления университетом личными распоряжениями и личными денежными средствами. Его ордера, направленные директору и канцелярии, выявляют практику такого рода. Эти тексты были типичными канцелярскими бумагами для того времени – деловой слог, в который вплетены фрагменты прямой речи автора[232]. Тем не менее после смерти своей покровительницы, императрицы Елизаветы Петровны, Шувалов был обвинен в небрежении к правилам делопроизводства и заменен В.Е. Адодуровым. Ревизия выявила, что, смешав кассы университета и подведомственной ему Академии художеств[233], доверяя канцеляристам (некоторые векселя оказались «не протестованными»), куратор выдавал деньги «не в силу указов», «без поруки и без закладу».
В своих оправдательных письмах Шувалов писал: «более старание я и прилагал к его [университета] основанию и распространению, нежели к подробному наблюдению канцелярского порядка». Он предложил Сенату либо «списать» обнаруженный дефицит за счет тех средств, которые Шувалов уже передал университету, либо покрыть ущерб его состоянием[234]. В итоге Шувалов был оправдан, так как в ходе расследования выяснилось, что на проекте об учреждении университета императрица написала: «Дополнение штата отдается в волю кураторов», вследствие чего все документы вести «высочайшею доверенностию»[235]. Но для последующих университетских администраторов негативный опыт бескорыстного служения и его уязвимость с точки зрения делопроизводства стали хорошим уроком.
Ретроспективно мы можем сказать, что в этой истории проявился кризис домодерного способа управления, документирования и ведения делопроизводства. Ручное управление профессорским сословием уступало место новым тенденциям в имперском управлении, требовавшим формализации отношений, рационализации всех связей и действий государственного учреждения. И хотя модернизация ассоциируется у исследователей с прогрессом, в памяти современников и в концепциях цитирующих их историков отставка Шувалова стала знаком негативных тенденций в университетской жизни. По свидетельствам мемуаристов, при Адодурове в университете воцарилась тяжелая чиновная атмосфера[236].
Скорее всего, тут не обошлось без влияния М.В. Ломоносова, настрадавшегося от бюрократов в Академии наук; решительно против деятельности канцелярии высказывается в своей записке и Герхард Фридрих Миллер, указывая на отсутствие ее существенной роли в европейской академической традиции.
«Подчиненные коллегиям, следовательно, и университету, судебные места… совсем указов канцелярии университета не исполняют… оному видно иного способу нет… как принесть жалобу правительствующему Сенату». Результатом жалобы стал указ от 22 декабря 1757 г., подтвердивший привилегии университета. См.: Документы и материалы… Т. 1. С. 60, 309.
См., например, протокол заседания конференции от 2 октября 1759 г.: Там же. С. 154.
Например: «На нынешней неделе отпущено бумаги: в 1 ящике под № 1 миттель роайль тридцать стоп, еще в пяти ящиках под № 3 заморской комментарной» и т. д. См.: Там же. С. 107. И тут же: «Я слышал, что некоторые ученики взяли свои от университета увольнении, о которых мне неизвестно. Того ради изволите прислать мне их имена… Учителя Соловьева – я слышу, что он человек весьма прилежный и знающий – отпускать жаль. Если можно – стараться его уговорить и удовольствовать…» См.: Там же. С. 107–108.
Шувалов сам признавал, что, латая дыры, вынужден был рассматривать подопечные ему Московский университет и Академию художеств как «сообщающиеся сосуды»: «Оба сии училища, под моим одним будучи правлением, часто заимообразно деньги имели». См.: В правительствующий Сенат императорского московского университета от куратора И.И. Шувалова доношение // ЧОИДР. 1858. Т. 8. С. 70, 72.
Документы и материалы… Т. 1. С. 311.