Когда ты станешь моей. Книга 2. Мария Высоцкая
не появляйся здесь больше. Слышишь?
Саша растирает лицо ладонями, поддевая висящую на спинке стула сорочку пальцами, ухмыляется и, отбросив тряпку на диван, резко повернувшись, начинает наступать.
Именно наступать, хищно, бесшумно, словно пума. Сглатываю, упираясь бедрами в тумбочку. Дыхание учащается, как и биение сердца.
– Не подходи, – говорю громко, но спокойно, я вижу, как его глаза застлала темная пелена, улавливаю еле ощутимый запах алкоголя…в таком состоянии он способен на все что угодно, более того, именно таким он сюда и приехал, просто я совсем не заметила это сразу. Он взвинчен, выпил, зол, явно на нервах, и способен на любую глупость.
– Саша… – вытягиваю ладонь, упираясь ему в грудь, но он беспрепятственно отводит ее в сторону, продолжая наступать.
– Зачем ты делаешь это с нами? Иногда я готов задушить тебя голыми руками за твое упрямство. Чего ты хочешь? – шепотом, проводя языком по мочке уха.
Меня охватывает паника, смешивающаяся со сладкой дрожью предвкушения. Каждое его прикосновение опаляет, тихий голос сводит с ума, заставляя терять рассудок, я путаюсь в собственных мыслях и желаниях, а он продолжает ласкать, медленно спускаясь к шее. Руки с силой притискивают к себе, пальцы нагло пробегают по бедру, задирая подол платья. Хочу отшатнуться, но он не позволяет, только смотрит так, словно готов сожрать, прямо здесь, сейчас.
– Не трогай… меня, – сглатываю вставший горле сухой ком, – не смей, – внутри начинается паника.
– Тебе нравится, я это вижу, чувствую. Я всегда тебя чувствую.
– Не надо, – с надрывом.
Я не хочу, действительно не хочу этого. Это жестко по отношению ко мне, бесчеловечно.
–Замолчи! – стискивает мое тело, резко разворачивая к себе затылком, – молчи, – хаотичные миллионы поцелуев на спине.
Платье трещит по швам, и стоит ему рвануть ткань, как она разлетается на лохмотья, оставляя меня в одном белье.
– Я не хочу, слышишь, не трогай! Уходи! Не надо, не надо…
Глава 3
Выстрел. Пистолет с глушителем всегда хорош, просто выстрел без предшествующих ему истязаний. Я не преследовал желания мучить, скорее, избавить. Кого? Себя в первую очередь. Как бы он ни помогал, что бы ни говорил, все равно настал бы день, когда этот человек с такой же легкостью приставил бы дуло к моей голове. Я опередил. Оказался расторопнее.
– Уберите здесь все, – кидаю столпившейся охране, снимая черные кожаные перчатки.
Комната пребывала во мраке и гробовом молчании.
Запрокидываю голову, смотря на высокий потолок с огромной хрустальной люстрой. Аккорд любил жить на широкую ногу, подмечаю давно известный факт и выхожу во двор. Марат выпускает в небо дымок, стряхивая пепел с тлеющей сигареты, и медленно проводит ладонью по крыше мерседеса.
– Зажигалку дай, – протягиваю руки и, получив желаемое, поджигаю перчатки, кидая их на землю, – поехали, здесь мы закончили.
– Сильно сопротивлялся?
– Это же Борька, какое