Две недели в сентябре. Р. С. Шеррифф
шрифтом, сверкали три ярких цветных плаката. На втором из них, куда показывал палец Эрни, было написано: “В БОГНОР РЕДЖИС ЗА ЗДОРОВЬЕМ И СОЛНЦЕМ”; на сияющем желтом песке стояла улыбающаяся девушка, а за ней простиралось темно-синее море. Ее волосы развевались на ветру, у ног прыгала маленькая белая собачка.
Они разглядывали плакат. В любой другой день он показался бы им насмешкой, но этим утром они могли смотреть на него с полным правом.
– Сегодня именно так все и должно выглядеть, – сказал Дик.
– Пойдемте! – позвал их мистер Стивенс, размахивая билетами. И они вышли на платформу.
Эрни не отрываясь следил за руками контролера, которые сложили билеты в аккуратную стопку и щелчком тугого компостера пробили в них треугольную прорезь; потом он поднял глаза, чтобы посмотреть, отразилось ли на лице контролера удовольствие, которое сам он на его месте ни за что не сумел бы скрыть. Скучающий вид этого человека возмутил Эрни, и он сразу же причислил его к людям, которые не понимают своего счастья. Для него было загадкой, почему бурную радость от пробивания билетов испытывают совсем немногие.
Выйдя на платформу, Эрни оказался на верху блаженства, потому что, хоть для других железная дорога и утратила свое очарование, он по-прежнему оставался в плену ее манящих тайн.
Особое значение имело не столько то, что можно было здесь увидеть и сделать, сколько то, чего ни увидеть, ни сделать было нельзя. Все было устроено так, чтобы разжигать аппетит, но не утолять его. Железнодорожные служащие как будто нарочно морочили ему голову.
Много лет он задавался вопросом, как им удалось впихнуть в то крошечное окошко человека, который продает билеты. Его засунули туда в детстве или вокруг него построили кассу, когда он был уже взрослым?
Он пережил страшное разочарование, когда романтические стены, которые он возвел вокруг этого печального узника, разрушил Дик, как-то раз указав ему на самую обычную боковую дверь. После такого железнодорожная компания слегка упала в его глазах.
И все же на одну раскрытую тайну приходилась дюжина других, которые грозили так и остаться неразгаданными и мучить его всю жизнь. Тайны прятались за дверями с надписью “Служебное помещение”, заставляя его щуриться и всматриваться через окошко в темные глубины. На маленьком кирпичном здании неподалеку от железнодорожных путей большими красными буквами было написано: “ОПАСНО”. Набранная жирным шрифтом табличка в конце платформы гласила: “ПОСТОРОННИМ ПРОХОД ВОСПРЕЩЕН”. Он часто размышлял над этой фразой, со страхом гадая, какие опасности таит уходящая вдаль асфальтовая дорожка, и однажды – с дрожащими коленями и колотящимся сердцем – сделал шаг за щит с табличкой и стоял там ликующе, пока отец резко не окликнул его.
Ложась в постель, он часто снова и снова переживал этот момент – момент триумфа, раскрывший истинную сущность железнодорожных служащих. Они мошенники. Он шагнул за щит, и с ним ничего не случилось. Они просто повесили там эту табличку, потому что любят все портить