Принцесса Элли. Эмма Чейз
меня обидеть или что-то в этом роде. Он едва может собраться с силами, чтобы просто заговорить со мной – он никогда бы меня не ударил.
Логан смотрит на меня сверху вниз своими глубокими темными глазами, как будто видит меня насквозь, читает мои мысли.
– Речь не про его кулаки. Есть множество способов причинить людям боль. Разве нет?
Обычно меня это не напрягает. Я этого не позволяю. Но последние несколько дней были не такими, как всегда. И большие, мучительные слезы выступают у меня на глазах.
– Он ненавидит меня, – тихо говорю я. Но затем рыдание сотрясает мою грудь и плечи. – Мой отец ненавидит меня.
Логан сдвигает брови и через мгновение делает глубокий вдох. Затем с грацией, удивительной для парня такого роста, он подходит и опускается на пол рядом со мной, упершись предплечьями в колени, спиной к стене.
Он наклоняется ближе и мягко шепчет:
– Не думаю, что это правда.
Я качаю головой и вытираю щеки.
– Ты не понимаешь. Я болела. В ту ночь, когда убили маму, у меня болело горло, я кашляла. Я без конца ныла. Аптека в конце квартала была закрыта на ремонт, поэтому она поехала на метро.
Когда твое детство проходит в городе, родители довольно рано проводят с тобой беседу о грабежах. О том, что никакое количество денег или драгоценностей не стоят твоей жизни. Так что, если кто-то потребует эти вещи, просто отдай их. Их можно заменить – а тебя нельзя.
– Он написал нам письмо из тюрьмы несколько лет назад – тот парень, который это сделал. Он сказал, что ему жаль, что он не хотел в нее стрелять, что пистолет просто… выстрелил.
Я поднимаю взгляд и вижу, что Логан внимательно смотрит и слушает.
– Я не знаю, как кто-то вообще может подумать, что подобные вещи могут успокоить людей. Что он сожалеет. Что он не хотел делать то, что сделал. Что дело не в нас. Во всяком случае, это просто еще раз доказывает, что она оказалась не в том месте и не в то время. И что… если бы меня не существовало, любовь всей жизни моего отца была бы жива. Я не драматизирую, это просто факт. И именно поэтому он даже не может взглянуть на меня.
Несколько минут мы молчим. Я сижу на коленях, Логан смотрит прямо перед собой.
Затем он потирает шею и спрашивает:
– Ты же знаешь, говорят, что Нью-Джерси – это подмышка Америки?
– Я всегда думала, что это бред. Мне нравится Джерси.
– Там, где я вырос – Ист-Амбой, – это как лишай на теле Весско.
Я коротко хихикаю.
– Был там один парень, Алкаш Вилли – все его так называли. Он целыми днями попрошайничал, бродил по улицам и искал по канавам мелочь. Потом покупал самую большую и дешевую бутылку спиртного, какую мог достать.
Ровный звук глубокого голоса Логана, его мелодичный акцент успокаивают. Баюкают, как мрачная колыбельная.
– Но он не всегда был Алкашом Вилли. Когда-то он был Уильямом. А у Уильяма была хорошенькая жена и трое маленьких детей. Они были бедны, мы все были бедны, и они жили в крошечной квартирке с одной спальней на четвертом этаже в доме-развалюхе, но они были счастливы.
Его голос становится низким.
– Уильям