Морпех. Большая земля. Олег Таругин
машину и двинешь в Москву, сразу на площадь Дзержинского. Объяснять, куда конкретно, надеюсь, не нужно? Вот и хорошо. С той бумагой, что я дал, тебя везде пропустят и во всем помогут. Никому ничего не объяснять, груз ни при каких обстоятельствах досматривать не позволять, за целостность печатей отвечаешь лично. Как именно обеспечить безопасность пакета – на твое усмотрение. Разрешаю любые действия, вплоть до применения оружия. Добиваться личной встречи с товарищем народным комиссаром или его заместителем. Но лучше первое, так оно надежней выйдет. Вскрыть пакет имеют право только они – и больше никто! Ну, за исключением товарища Сталина, понятно. – Сергей улыбнулся, давая понять, что последняя фраза – все-таки шутка.
– Да кто ж меня к самому пустит?! – Вот теперь осназовец наконец удивился по-настоящему. Настолько, что аж челюсть откровенно отвесил.
– Пустят, – криво усмехнулся Шохин. – Я же сказал, все что нужно в документе есть. Кому следует – поймут. А если сами не поймут, вызовут тех, кто окажется в курсе. А уж те разберутся.
– Что ж это за груз-то такой волшебный, что его аж самому товарищу наркому надобно лично в руки передать? – с тоской буркнул лейтенант, только сейчас осознав, во что его так или иначе втравил контрразведчик.
– Знать, что в этом пакете, тебе не нужно, Леша, – мягко ответил Шохин, пристально взглянув бойцу в глаза. Взгляд тот, понятно, выдержал. – Поскольку себе дороже. Твое дело маленькое, доставить и передать. Но есть одно «но». У тебя, насколько понимаю, гранаты имеются?
– Так точно, сами ж распорядились по-боевому экипироваться.
– Тогда слушай последний приказ. В случае угрозы захвата противником пакет необходимо уничтожить. Любой ценой, даже ценой собственной жизни или жизней пилотов! Взорвать, сжечь – не важно, главное уничтожить. Если самолет начнет падать и ты не будешь твердо уверен, что уцелеешь при аварийной посадке, немедленно уничтожь пакет! Или убедись, что он наверняка уничтожен при разрушении самолета! Понятно?
– Так точно, понятно, – решительно кивнул осназовец. – Не беспокойтесь, тарщ капитан, сделаю.
Поколебавшись, Шохин все-таки добавил:
– Хочу, чтобы ты понял: если эти документы попадут к врагу, мы можем проиграть войну. Вот так, не меньше и не больше. Ну, осознал?
– О…осознал, – хрипло выдавил боец. – Вот так ни… себе…
– Ну, так а я о чем? – невесело хмыкнул контрразведчик. – Такие уж игры пошли. Рад, что ты меня понял. Все, держи пакет и дуй к самолету, а то товарищ пилот уже рукой машет. Удачи!
Глядя, как захлопнулась за осназовцем овальная бортовая дверка и самолет, покачивая плоскостями, покатил, постепенно ускоряясь, по утрамбованной силами бойцов БАО до каменной твердости взлетке, Сергей с какой-то особенной остротой осознал, что вот теперь – все. Вообще – все. Если лейтенант благополучно доберется до Москвы (и пусть только попробует не добраться!), обратной дороги уже не будет. Ни у самого Шохина, ни у Алексеева.
Но и поступить