Морпех. Большая земля. Олег Таругин
«морские охотники»? Не одни ведь они шли, как минимум три катера было? Ага, вон еще один из наших, скользит между волнами, благодаря низкому борту практически незаметный – только ходовые огни да вспышки выстрелов и выдают. А ведь фриц, полное впечатление, уходит, то ли признав неудачу, то ли спасаясь от преследования. Отбились они, получается? Или гитлеровский капитан видит то, чего не может разглядеть торчащий из палубного люка морпех? Например, тот самый эсминец сопровождения, про который упоминал контрразведчик? Кто-то же по нему лупит, вон какие фонтаны высокие, явно не от катерных сорокапяток. Да и какая разница? Нужно помочь особисту раненого перевязать, это сейчас куда важнее, а со всем остальным морячки и сами разберутся, тут Серега однозначно прав…
С лязгом захлопнув люк, морпех ссыпался вниз по трапу, фыркая и отряхиваясь, словно угодивший под струю из поливального шланга дворовой кот, – в последний момент через палубу хлестнула очередная волна, опередив его буквально на каких-то пару секунд. Глупо вышло, теперь обсыхать придется.
– Давай вместе, одному несподручно, – прокомментировал возвращение Степана особист, уже распоровший финкой пропитанный кровью рукав бушлата. – Нужно верхнюю одежку стянуть. Придержи его, только руку раненую не дергай.
Совместными усилиями товарищи освободили краснофлотца от мокрого бушлата. Раненый сдавленно шипел от боли, но сознания пока не терял, лишь по пергаментно-бледному, с нездоровой желтизной лицу скатывались крупные капли пота. В этот момент Алексеев его и узнал – это оказался тот самый матрос, что недавно приносил им чай. Пока контрразведчик, разодрав зубами прорезиненную оболочку, распаковывал перевязочный пакет, Степан заставил матроса сделать пару глотков спирта из фляжки – никакого другого обезболивающего и противошокового в наличии не имелось.
– Может, жгут наложить? Вон сколько крови.
– Не нужно, – отмахнулся Шохин, вполне профессионально накладывая тугую повязку. – Кость цела и крупные сосуды не затронуты. А что крови много, так и рана серьезная – бицепс, считай, напополам перерубило. Еще б сантиметр влево – и от плечевой кости одни осколочки остались. Повезло, что до Геленджика близко, госпиталя там отличные, лучшие на всем побережье, глядишь, и сохранят руку.
– Точно руку не отнимут? – слабым голосом спросил раненый, мазнув по лицу особиста мутным взглядом. – Куда ж мне с одной-то?
– Наверняка, – отрезал тот, быстро переглянувшись с морпехом. – Готово. Давай, Степа, потащили в каюту, поскольку лазарета на этом линкоре, как я подозреваю, конструкцией не предусмотрено. Кстати, слышишь? Кончился бой, похоже, не стреляют больше.
– Кончился, – согласился старший лейтенант, со всей осторожностью – катер по-прежнему прилично болтало, хоть и меньше, чем в начале боя, – поднимая раненого на ноги. – Слышь, браток, а с кем мы только что воевали-то? Я там разглядел один кораблик, навроде нашего, только подлиннее. С этим, что ли?
– С ним, – согласился краснофлотец,