Знание в контексте. Игорь Прись
(или просто чувствительного) инвариантизма» (subject-sensitive invariantism), принимающего во внимание лишь контекст субъекта, тогда как зависимость эпистемического статуса субъекта от контекста атрибутора отрицается [48]. Но и эта разновидность контекстуализма в эпистемологии не безупречна. Уильямсон, например, показывает, что антискептический субъект-нечувствительный инвариантизм, согласно которому стандарты для корректного применения эпистемических терминов, например, знания, не варьируются, объясняет эпистемические явления не хуже, чем контекстуалистские теории. Это ослабляет позиции контекстуализма и чувствительного инвариантизма.
Некоторые аргументы в пользу контекстуализма апеллируют к связи между знанием и практическим рассуждением. Согласно Уильямсону, «KPR: Приписывание предложению в первом лице настоящего времени “знаю” истинно в контексте, если и только если это предложение – подходящая предпосылка для практического рассуждения в этом контексте» [48, p. 227]. Например, «(…) “Я знаю, что моя дверь закрыта” истинно в моём контексте тогда и только тогда, когда то, что моя дверь закрыта, является подходящей предпосылкой для моего практического рассуждения» [48, p. 227]. Результатом такого практического рассуждения может быть, например, то, что я выхожу из дому, не проверив, закрыта ли дверь. На самом деле, как утверждает Уильямсон, «знание-практическое-рассуждение (KPR) принцип» необязательно возрождает контекстуализм. Он предлагает следующий модифицированный принцип KPR’: «Знают, что q, если и только если q – подходящая предпосылка для практического рассуждения» [48, p. 231]. Здесь нет эксплицитного апеллирования к контексту. При этом если q – подходящая предпосылка, но субъект не находится в положении знать, что она подходящая, он знает, что q, не будучи в положении знать, что он знает, что q (здесь применяется «аргумент против светимости»).
Рассмотрим следующий пример. Иван и Марья в зоопарке. (1) Иван: «Я знаю, что это зебра». (2) Марья: «Каким образом ты знаешь, что это не подделанный под зебру мул?» (3) Иван: «Да, исходя из того, что я знаю, я не могу сказать, что я знаю, что это не подделанный под зебру мул. Следовательно, я не знаю, что это мул.» Чувствительный инвариантист скажет, что в контексте (1) Иван знает, что это зебра, тогда как в контексте (2)/(3) он этого не знает. Во втором контексте стандарты более высокие. Переходя из одного контекста в другой, Иван потерял знание. Ответ нечувствительного инвариантиста будет такой: я знаю, что это не подделанный под зебру мул, так как я знаю, что это мул. Стандарты в обоих случаях одни и те же.
На первый взгляд, отличие между Уильямсоном и Витгенштейном в том, что для первого то, что Витгенштейн называет петлевым предложение (ПП), – знание, тогда как для второго они имеют логическую (в широком смысле) природу. Языковые игры (ЯИ) Витгенштейна – переплетение языка и вещей, нормативные практики, интенциональные (нормативные, концептуализированные) действия. «Подходящую предпосылку» в смысле Уильямсона, которую он трактует как знание, можно трактовать