Литературоведческий журнал №30. Александр Николюкин
все беспредельно,
Крылья растут у каких-то воздушных стремлений,
Взял бы тебя и помчался бы так же бесцельно,
Свет унося, покидая неверные тени.
Можно ли, друг мой, томиться в тяжелой кручине?
Как не забыть, хоть на время, язвительных терний?
Травы степные сверкают росою вечерней,
Месяц зеркальный бежит по лазурной пустыне.
Ассоциация «ночь – бездна», столь важная для поэтического мировоззрения Тютчева, развивается в стихах Фета в русле, близком поэту-предшественнику, но не тождественном.
У Фета ночь – «тайная бездна», «бездна полуночная», «бездонная урна», сыплящая мириады звезд. Этот образ получает в его стихах философское углубление, новый, второй смысл. В содержании стихотворения появляется второй план – символический. В связи со стихами Тютчева Фет писал о многоплановости поэтической идеи в лирическом произведении: «Если же поискать за мыслью поэтической, тогда нужно вглядываться в поэтическую перспективу. В произведении истинно прекрасном есть и мысль, она тут, но нельзя, не имея перед глазами самого произведения, определить, где именно надо ее искать; на первом плане, на втором, третьем и т.д. или в нескончаемой дали»22. По мнению Фета, круг поэтической мысли расходится широко, тонко и неуловимо. Философско-поэтическую перспективу получает у него ассоциация «ночь – бездна». Она начинает сближаться с жизнью человека. «Бездна» – «воздушная дорога» – путь жизни человека.
Отсталых туч над нами пролетает
Последняя толпа;
Прозрачный их отрезок мягко тает
У лунного серпа.
Царит весны таинственная сила
С звездами на челе. –
Ты, нежная! ты счастье мне сулила
На суетной земле.
А счастье где? Не здесь, в среде убогой,
А вон оно, как дым.
За ним! За ним! воздушною дорогой
И в вечность улетим!
Майская ночь сулит счастье, человек летит по жизни за счастьем, ночь – бездна, человек летит в бездну, в вечность, отдаленно ассоциированною с лунным сиянием.
Дальнейшее развитие этой ассоциации: ночь – существование человека – сущность бытия. В духе тютчевской традиции Фет представляет ночные часы как часы, раскрывающие тайны мироздания. Ночное прозрение поэта («Измучен жизнью, коварством надежды») позволяет ему смотреть «из времени в вечность», он видит «живой алтарь мирозданья», «и все, что мчится по безднам эфира». Это отголоски тютчевской картины в «Видении».
Фетовское «прозрение» открывает жизнь как «двойное» «бытие». В идее Фета можно усматривать тютчевский источник, хотя он не является единственным. Стихотворения поэтов с образом лебедя («Лебедь» Тютчева, «Над озером лебедь в тростник протянул…» Фета) имеют общую художественную деталь – раздвоение природной стихии, окружающей лебедя: «Она между двойною
Русское слово. – 1859. – Кн. 2. – С. 68.