Будет так, как я хочу!. Ольга Николаева
– любящих, жадных, не оставляющих меня ни на мгновение. Тосковала по его рукам, обнимающим то бережно, то крепко, до невозможности вдохнуть; по губам, по голосу, по крепкому надежному телу… Каждый раз, встречаясь с ним, я будто выходила из серой пыльной комнаты в огромный разноцветный мир. Меня встречали цвета и запахи, звуки и ощущения, о которых не догадывалась раньше. Каждое наше «пока, до встречи» снова закрывало меня наглухо в темной и безжизненной тюрьме.
Он долго молчал тогда. Рассматривал внимательно. Горячий взгляд исследовал каждую черточку на моем лице, губы даже потрогал пальцем, заставляя их невольно раскрыться.
– За что ты мне такая досталась, Настя? – хрипло спросил, а потом целовал – трепетно, нежно, словно впервые пробуя на вкус.
– За твои грехи, естественно! Если не в этой жизни, так в прошлых, наверное, очень наследил! – ответила банальностью, как только смогла внятно говорить и мыслить. Но дышала еще с трудом.
– Никогда так не говори! – даже пальцем рот мне прикрыл, словно ребенку.
– А что такого я сказала-то? – даже надулась и нахмурилась слегка. – Считаешь, наказание незаслуженное?
– Дурочка ты, Настя. – Улыбнулся необидно. – Это я тебе могу стать наказанием. А ты – мой подарок. Моя сказочная глупая девочка!
С наказанием как в воду глядел. Сначала подарил мне любовь и радость, а потом искупал в безнадеге и тоске. Но я в тот момент лишь старательно доказывала, что я не сказочная и совсем не глупая. Хотелось очень больно стукнуть его, чтобы так довольно не улыбался. Стукнула и не раз, а он становился еще довольнее…
Глава 8
– Настя. Зайди, поговорить нужно. – Отец заглянул в комнату, не здороваясь, и ушел, не дожидаясь ответа.
Он привык, что я теперь все вечера проводила дома. Делала вид, что занимаюсь упорно. Правда, порою даже получалось что-то прочесть и выучить. Все остальное время просто смотрела в окно, тоскуя, мучая себя воспоминаниями.
Но самое трудное, что приходилось делать – это побеждать в себе ростки надежды. Каждое утро начиналось с мысли о том, что Глеб обязательно что-нибудь придумает и снова появится в моей жизни. Это же Глеб, у него по-другому не бывает. А к вечеру надежда затихала, и снова становилось больно.
– О чем ты хотел поговорить, папа? – зашла в его кабинет осторожно. Старалась не выдать, что снова жду от разговора чего-нибудь этакого… Чуда ждала, что обманывать-то?
– Ты присядь. Говорить будем долго. Я уверен. – Смутило, что он смотрит не прямо на меня, а куда-то вниз, на дорогую ручку, что крутил между пальцами.
– Ты меня пугаешь, папа… – умостилась в кресле напротив. Руки сложила на коленях, как первоклашка. До сих пор мучило чувство вины, что ему пришлось решать мои проблемы. А сверху накладывалась обида. Глупая и неправильная, но от этого не менее сильная.
– Ничего страшного. Не переживай. – Он выдержал паузу, тяжело вздохнул. Тем самым убеждая, что страшное точно будет. – Завтра поедем в гости к Залесским.
Мне эта фамилия не говорила ни