Сейчас. P.S. С меня хватит. Книга 2. Яна Рихтер
сказала я. Но вышло не очень убедительно.
– Вот только не надо, а. Ты как живой труп – бледная, худая. Сколько в тебе осталось? 45? Под глазами синяки, и глаза пустые, без жизни совсем. Когда ты ела нормально в последний раз?
– Я ела, честно. Просто не в коня корм, – оправдывалась я.
– У Доброго была интересная жизнь, у него была ты. Так получилось, что сейчас его нет. Ты есть, а его нет, понимаешь? Нет его и никогда не будет. Поэтому прекращай врать, Малая. Хотя бы самой себе.
– Ну, поцеловались один раз, ну это же ещё не предательство. Просто больше не будем и всё, я буду просто ждать.
– Малая, – начал он.
– Не называй меня больше так, – я всхлипнула, – он вернётся! Он обязательно вернётся!
– Что? Что ты такое несёшь!? Ох, бл444… – он развернул меня к себе и схватил за плечи, – Он умер. Его больше нет, Рина.
– Ты не видел! Я не видела. Он же может просто скрываться, надо просто подождать…
– Я видел.
Он замолчал. Я прикусила губу и заглядывала в его глаза, а он продолжил:
– Я был там. Это был он. Не говорил тебе, ты бы стала проситься со мной. А тебе было нельзя. Рина. Он умер. Он никогда не вернётся.
Я замотала головой, не принимая услышанную информацию.
– Ну, хоть заплачь, наконец, что ли! А то как кукла пустая, на всё дежурная улыбка. Ты вообще хоть что-нибудь чувствуешь?
– Пошёл ты к чёрту, Корсак, – я выпрыгнула из машины, и быстро пошла к подъезду. – И не звони мне.
Он не позвонил. Он приехал в полдень следующего дня и повёз меня обедать.
4
Надежда. С каждой ступенью лестницы она покидала меня, уходила, не оборачиваясь. Горе опять стукнуло меня по голове, и кровь пульсом разносила по телу "не вернется- не вернется- не вернётся". Я опять удивлялась, как я ещё жива, и почему жизнь продолжается. Шерхан был прав. Вернувшись домой, я скинула обувь, зашла в ванную и стала рассматривать себя в зеркало. Я была как тату Санта Муэрте – красивая и отталкивающая одновременно. Под глазами залегли глубокие тени, тусклые безжизненные глаза как у мёртвой рыбы, болезненная худоба бросалась в глаза, я была похожа на анорексичку. Мой гардероб составляли вещи преимущественно черного цвета, изредка разбавленные темно-синими или темно-серыми, из светлых тонов была только одна рубашка, которую я надевала к чёрной юбке карандаш в особо торжественных случаях в университете. Одежда висела на мне, а о том, чтобы купить новую, я ни разу не подумала. Сильнее всего похудели руки, я давно уже носила одежду только с длинными рукавами, закрывающую мои хрупкие запястья, но костлявые пальцы не спрячешь. Осознанное эмоциональное отчуждение сработало, я отключила все эмоции, и уже давно не чувствовала вообще ничего. Можно ли жить без сердца? Нет. А вот существовать – вполне себе. Моя жизнь превратилась в биологическую функцию, в удовлетворение моих биологических потребностей. Какая-то часть меня умерла в тот день, на пляже, вместе с моим последним криком. В тот вечер я долго не могла уснуть. Я прокручивала весь наш разговор снова и снова. Размышляя над услышанным,