И небеса однажды кончаются. Дара Преображенская
тем, что есть без оценок, без границ и следствий. К сожалению, люди привыкли всё оценивать, однако в такие редкие моменты я учусь соединяться с Вечностью, и тогда мир вокруг меня начинает оживать, постепенно открываться передо мной. Тогда и небо, и солнечные лучики, порождённые огромным Солнцем, говорят со мной на понятном лишь мне одной языке.
За аллеей протекает речка, и с утра до позднего вечера оттуда доносятся плеск и голоса купальщиков. Они плавают между кувшинок с толстыми стеблями и держащимися на воде овальными листьями, они смеются, шутят, а к ночи возвращаются обратно в деревню, чтобы предаться своим сказочным снам.
Сидевшая рядом со мной соседка по парте Патриция дёрнула меня за рукав. Я была с силой вырвана из своих мыслей, как выброшенная на берег рыба. Только тогда я обратила внимание на то, что весь класс смотрит на меня. Матушка Антуанетта окинула меня своим пронизывающим взглядом.
– Сестра Лилиан, встаньте!
Испугавшись, я тотчас поднялась с места, совсем забыв, что на моих коленях лежал альбом с семейными фотографиями. Он с оглушительным стуком упал на пол классной комнаты, несколько фотографий рассыпались по полу, представляя собой довольно жалкое зрелище.
Настоятельница школы Св. Франциска наклонилась над ними, подняла три фотографии и долго, не отрываясь, рассматривала их. На первой из них фотоаппарат мсье Лефонтена запечатлел Бертрана и Сесилию, на второй маму на фоне оранжереи, на третьей была я.
– Что это, Лилиан де Бовье?
Должно быть, я покраснела, потому что лицо моё буквально горело. Я не знала, что ответить на вопрос матушки Антуанетты, и поэтому стояла, опустив голову и не смея поднять глаза на матушку-настоятельницу.
– Потрудитесь ответить, сестра, когда Вас спрашивают!
– Я….мне стыдно. Простите меня, этого больше никогда не повторится, – пробормотала я.
– В последнее время Вы ведёте себя слишком рассеянно. Я, конечно, сожалею, что вашу семью постигло горе, Вы потеряли отца – истинного патриота преданно служащего Франции. Но это должно было Вас подхлестнуть проявлять ещё большее рвение к учёбе. Итак, Лилиан де Бовье, Вас совсем не интересует жизнь Св. Николая?
– Это не так, мадам.
– Пока Вы не убедили меня в обратном. Поднимите фотографии и следуйте за сестрой Клеменцией. Она проводит Вас на кухню к сестре Рут. Вы будете помогать ей по хозяйству и каждый день перед завтраком Вы станете читать по одной главе из Библии перед остальными воспитанницами. Вы поняли меня, Лилиан?
Водянистые глаза матушки Антуанетты снова устремились на меня, и я поняла, что последнее слово останется за ней.
– Вы поняли меня, Лилиан? – повторила настоятельница.
– Да, мадам.
Она взяла со стола колокольчик и позвонила в него. Сорокалетняя толстушка Клеменция – монахиня, присматривающая за хозяйственными постройками и продовольствием,