Я подарю тебе крылья. Наталья Александровна Цикоза
краской, я перевела взгляд на Карима.
– Карим, выйди, пожалуйста, иначе я не смогу нормально осмотреть ланию, – на минуту остановившись, так и не лишив меня полотенца, спокойно проговорил эдранилец.
– Но… – растерялся громила.
– Ты смущаешь её, разве не видишь?
Сглотнув, Карим прошёлся по мне взглядом и вышел. Однако тут же появился Роф, он уже управился с ванной и теперь остановился, с сочувствием глядя на меня.
– Попросить Рофа тоже выйти? – спросил Карах.
Я мотнула головой, в присутствии парня мне было даже спокойнее. На лице эдранильца появилась улыбка.
– Хорошо, а теперь попытайтесь расслабиться. – Мои руки отпустили, и это, как ни странно, помогло.
Я закрыла глаза, заставляя тело расслабиться, чтобы лекарь смог осмотреть меня.
Карим стоял в коридоре у двери своей каюты и пытался осознать то, что только что произошло. Рабыня не могла сама появиться в лабиринте, нет, не рабыня, свободная женщина – лания. Маленькая хрупкая лания. Его лания? Он просил у светлоокой богини Марании благословения, и вот это маленькое чумазое чудо, едва не умершее от его, Карима, вида, и есть благословение? Мотнул головой, не может быть. Впрочем, испившие слёзы богини не выживают… Он беззвучно приоткрыл дверь. В его направлении повернулись двое – Карах и мальчишка. Девушка лежала с закрытыми глазами, совсем бледная, кусала нижнюю губу. Карах неодобрительно качнул головой, но комментировать не стал, продолжая прощупывать живот пациентки.
– Милая, сколько времени вы ходили по лабиринту?
– Не знаю, долго, – услышал Карим тихий голос, – там совсем темно было. Я, кажется, пару раз засыпала от усталости, есть и пить хотелось, потом только пить.
Она замолчала, а Карим увидел, как она прижала тыльную сторону ладони к глазам, видимо, пытаясь не выпустить наружу слёзы. В груди у него кольнуло. Ладонь была покрыта кровавой коркой. Он вспомнил, как увидел её входящую в центральный зал лабиринта, скользящую руками по стене. Это сколько же она в полной темноте бродила? День? Два? Больше?
– Успокойтесь, лания, сейчас я обработаю ваши раны, и Роф накормит вас, – спокойно произнёс Карах, тоже рассматривая ладони девушки, – а потом вы будете спать, столько, сколько потребуется вашему организму.
– Я не знаю, где я, – всхлипнула девушка и из-под ресниц всё-таки выкатились слезинки.
– Что вы помните до того, как очнулись в лабиринте? – спросил Карах, щедро нанося на ладони девушки желтоватый крем. Она дёрнулась и зашипела от боли, но лекарь не выпустил её рук. – Знаю, что печёт, но потерпите, скоро пройдёт.
– Ничего, – ответила она, с трудом сдерживая стон, – я как будто только родилась, если возможно родиться взрослой, даже имени… – снова всхлипнула.
Он быстро закончил, потом намазал шишку на её лбу и несколько особенно больших ссадин, накрыл простынёй, лишая Карима возможности смотреть на ланию.
– Роф, позаботься, чтобы на ладонях лании постоянно