Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс (сборник). Наталья Андреева
смысл жизни? – спросил он на всякий случай.
– В том, чтобы ходить.
– Ну, разумеется. Извини.
Бессмысленный разговор. Для больного человека все проблемы сводятся к его же болезни. Нет болезни – нет проблем. Сабуров молчал долго. Девушка тоже молчала. Смотрела с интересом в окно. Ах да. Она же ничего этого никогда не видела.
– Ты выезжала куда-нибудь из дома? В город, например?
– На чем?
Поезда дальнего следования никогда не останавливались на железнодорожном переезде. Электрички тоже. Самолеты летали высоко в небе, машины проезжали мимо. И девушка неохотно добавила:
– В детстве, когда я была маленькая, мама возила меня по врачам.
– Ладно, теперь я буду возить, – с легкостью пообещал он.
Они опять замолчали. Сабуров любил быструю езду. Не такую, разумеется, как Сабина. Быструю, но неопасную для жизни. Коттеджный поселок, куда их семья перебралась года полтора назад, находился недалеко от Москвы. Это была идея жены, уставшей от городского шума и суеты. Поселок окружен высоким забором из белого силикатного кирпича. На въезде стоит полосатый шлагбаум и будочка, в которой безотлучно сидит охранник. Сабина выбрала это место сама. И сама давала указания архитектору. У нее имелось много талантов. Кроме одного: быть нормальным человеком. Как все. Он понимал, что у талантливых людей бывают заскоки. Это неизбежно. Но не может же человек состоять из одних только каверз?
За большим забором много маленьких. Как в матрешке. Все правильно: люди любопытны и завистливы, чтобы от них спрятаться, необходимо строить и строить заборы. Достаток надо прятать. А достаток людей, живущих в коттеджном поселке, налицо. Дома огромные, непохожие друг на друга, каждый спроектирован в соответствии со вкусом клиента.
Девица словно и впрямь онемела. Сергей усмехнулся, вспомнив собственные ощущения при переезде сюда. Простому человеку жить в таком доме некомфортно. Если не он на него заработал и приходится выслушивать упреки изо дня в день.
Все домочадцы высыпали на крыльцо. Стоят, смотрят с откровенным удивлением. Дочь, сын, домработница Александра Антоновна и Лара. Та, кажется, потеряла дар речи. Пока он вынимал из багажника и собирал инвалидное кресло, никто не проронил ни слова. Потом Сергей перенес в него Жанну, подтолкнул кресло по направлению к дому. Девушка тоже молчала.
– А это Лариса… Э-э-э… Как твое отчество, Ларочка? – по тому, как потемнели зеленые русалочьи глаза, он почувствовал, что сейчас разразится буря.
– Кто? Кто это?! – выдохнула та.
– Это Жанна.
– Зачем?!
– Так надо. Будь добра, сообрази по-быстрому, где бы нам ее поселить.
– Поселить?! Ну, знаешь!
Лара резко развернулась и исчезла в доме. Александра Антоновна жалостливо поджала губы, покачала головой. Мол, надо же, такая молодая, и в инвалидном кресле! Дети смотрели на Жанну удивленно, но отнюдь не с жалостью. Сабина частенько говорила, что они бесчувственны и эгоистичны, в отца.
– Сережа, Эля, подойдите.
Сыну