Пари. Наталья Никольская
корчит из себя Шерлока Холмса.
– Ну, ладно, дальше, – Вершинина, прихватив по дороге кувшин, подошла к окну и, критически посмотрев на кактус-заморыш, стоящий на подоконнике, дала ему напиться, – наверное, холодно ему здесь, не май месяц.
Вершинина была крупной, статной дамой, но, несмотря на свою полноту, она двигалась легко и свободно без суеты и спешки, присущих многим нервным и худощавым особам и без монументальной тяжеловесности, характерной для дородных матрон.
– Кому холодно? – рассеянно переспросил Антонов.
– Кактусу. Ты где, Саша, на Луне? – усмехнулась Валентина Андреевна.
– Нет, но вы как-то так сразу… о кактусе заговорили, – промямлил сбитый с толку Антонов.
– Жениться тебе надо, Шурик, – шутливо продолжала Вершинина, – тогда бы ты на практике уяснил, что такое женский ум.
– Смесь ежа с гадюкой? – хихикнул Маркелов.
– Не так ядовито, – Валентина Андреевна с насмешливой укоризной посмотрела на Вадима, – но в чем-то ты прав. Женщины могут почти одновременно думать о чулках и звездах. В этом есть, конечно, свои плюсы и минусы.
– В чем же плюсы? – заинтересовался Маркелов.
– Во всеохватности, всесторонности взгляда, в способности прислушиваться к своей интуиции, а, значит, в некотором смысле – прозревать будущее…
– А каким вы видите мое будущее, Валентина Андреевна? – спросил захваченный разговором Вадим.
– Если ты, Вадик, не женишься через два года, ты вообще никогда этого не сделаешь, будешь до седых волос копаться в своих компьютерах, вконец потеряешь зрение, будешь похож на такого, – Вершиннина, приподняв подбородок, сощурила глаза, – подслеповатого кролика. – А вообще-то, как сказал Шанфор: «И в браке, и в безбрачии есть свои недостатки: из этих двух состояний предпочтительней то, которое еще можно исправить».
И начальница, и подчиненные весело рассмеялись.
– А минусы в чем… я про женский ум, Валентина Андреевна? – не унимался Маркелов, пытаясь наигранной серьезностью стереть с мальчишески пухлых губ следы улыбки.
– В неразборчивости, в суетности, в скоропалительности выводов.
– Ну, Валентина Андреевна, вас в этом нельзя упрекнуть, – покачал головой Антонов.
– Вишь ты как подъехал! – рассмеялась Вершинина, – ладно, с женской психологией разберемся после, если у вас будет желание. Значит, Петрович в убийстве не признается?
– Нет, не признается. Говорит, зачем мне его убивать? А как труп в ванной увидел, чуть в обморок не ляснулся, артист еще тот! – воскликнул Маркелов.
– Так, а Силантьев что? – Вершинина снова заняла свое место за столом.
– Силантьев приказал своим архаровцам поднять соседей, без понятых-то нельзя, и пошел у Трифонова обыск делать. И что же вы думаете, – Маркелов хитро заулыбался, – в грязном белье в стиралке нашли десять золотых монет царской чеканки, как записали в протоколе, «желтого металла». Спрашивают Петровича, твои? Он говорит, нет, впервые, мол, вижу. А у Федорова в пластиковой