Нырнуть без остатка. Катя Саммер
улыбается, и я неожиданно подвисаю. Выпадаю из реальности и понимаю, что за все время она к трубке так и не притронулась. Сидит до сих пор в плаще, одетая, как и я. В комнате холодно. У изголовья лежит тонкий плед. Как она вообще греется?
Только сейчас, когда не строит из себя железную, не болтает о серьезных вещах так просто, я осознаю, насколько она маленькая. Ей хотя бы двадцать есть? И подсознание сразу откликается, рисуя ее образ в форме и с собакой в поисках чертовой бомбы. Которая могла быть, которая могла унести жизни. Если этот случай, к счастью, оказался ложным, то, уверен, бывали и другие.
Черт, она же реально малышка.
Девчонка то же в трансе. Что она думает обо мне? Все губы в крошках от сушек этих дурацких. Смотрю на них – на губы. Рада не двигается. Кажется, даже не дышит.
Сначала делаю, потом думаю. Поэтому сперва протягиваю руку и вытираю ей щеку и уголок рта, а после прихожу в себя и застываю. Пальцы остаются на скуле, чуть поглаживают мягкую кожу. Чертовски хочется сжать их.
– Тебе пора, чай все равно остыл, – говорит и отворачивается к окну.
А я злюсь. Злюсь на самого себя. Взять бы и скинуть эту дурацкую чашку с затертым рисунком. Только закалка помогает сдержаться.
– Это не то, что ты подумала, – слишком низким голосом произношу, откашливаюсь. – Я не трону тебя.
– Я и не думала.
Она даже не смотрит в мою сторону. Я ругаюсь про себя, выхожу из комнаты и хлопаю дверью. В коридоре торможу и впечатываю ладонь в стену, потому что вижу ее спящего соседа с помятой рожей.
Черт.
Про себя выражаюсь крепче.
Черт.
Я смотрю на него и делаю звонок.
Глава 11
Рада
– Ты странная какая-то, – произносит Майя и глядит на меня неотрывно, изучающе.
Я же изо всех сил стараюсь не думать о вчерашнем чаепитии – пожалуй, с Безумным Шляпником и то прошло бы спокойнее. Пытаюсь не думать о том, как колотилось сердце, когда пальцы Горского погладили мою щеку, как тихо и пусто стало после его ухода.
Да, вот поэтому я не хочу сближаться ни с кем – чтобы спокойно спать! А не смотреть в книжку далеко за полночь не в силах даже буквы собрать в слова. Еще и в каждом новом предложении «Поющих в терновнике» находить знаки: нет, нельзя, не судьба.
Майя выжидает. Наверное, у меня все на лице написано. Чувствую растерянность от того, каким откровением стало прикосновение другого человека. Точнее, парня. Мужчины.
Так, надо забить. Показываю ей язык, отмахиваюсь. Подошедший официант перетягивает внимание на себя – ставит передо мной сырники с брусничным вареньем, хотя я просила только кофе. Неугомонная пчелка Майя.
Майя была моим наставником в рамках благотворительной программы, но мы продолжили встречи и сейчас. Я не предлагала, не хотела быть обузой, она сама настояла. Первое время после детдома она мне вообще прохода не давала: контролировала, сколько я ем, встала ли на учет в центр занятости, помогала обновить комнату в общежитии – та была в жутком состоянии, когда я ее получила. Благодаря Майе мой личный ад оказался не так страшен.
Я