Падающие тени. Лена Сивенькая
со шторой, выудил из кучи коробку и долго всматривался в неё. Коробка как коробка. От моих чёрных Адидасов 43 размера. Перехваченная длинным обувным шнурком. Я снял крышку и поморщился при виде содержимого: фестивальные браслеты, наши первые флаеры, первая афиша. В отдельном конверте – старые фотографии с истрепанными уголками: я и Феликс, я и футбольная команда, Рождество 2004 года (с мамой, за столом и с кучей еды), ЛенцВернерКох на Шильдергассе21. Официальное письмо из университета о моем отчислении. Под бумажками – моя любимая футболка с Марадона. Счастливая. Клаус привёз ее из школьной поездки в Барселону. Я очень гордился, что она моя, и надевал под футболку с моей фамилией перед каждым важным матчем: на удачу.
В самом низу коробки было то, ради чего я вскрыл этот ящик пандоры, наполненный удушливым хлором прошлого: записная книжка. А в ней старый номер матери. Я никогда не приближался к нему так близко, как сейчас. Но мне нужно было знать, то ли запечатлено на фото, что я думаю.
Я просто наберу номер и спрошу. Займёт не больше минуты. Я даже не успею словить сердечный удар. Вернувшись на диван, я дрожащими пальцами набрал ее номер, промахиваясь и нажимая неверные цифры.
В ухо врезался женский голос «Вызываемый вами абонент не существует».
Ещё бы. Пятнадцать лет прошло.
Отложив телефон и выключив свет, я лёг на диван и долго смотрел в потолок, пока он не начал дрожать между сном и реальностью. Тени расползались по углам, трогали меня холодными пальцами и нашёптывали что-то неразборчивое северным ветром со Шпрее.
Шум ветра сменился на хрип с присвистом: на дерево у окна взгромоздилась стая ворон. Птичьи шеи вытягивались, глаза лихорадочно вертелись в поисках, чем бы поживиться. Стая сорвалась с дерева и обосновалась на козырьке Штрауса. Феликс подливал пиво в ладонь и поил огромных черных птиц прямо с рук.
… Когда я проснулся, комната была залита мартовским солнцем. За окном постукивали молотки рабочих, выкладывающих тротуар брусчаткой.
Бенджамин складывал в коробку разбросанные мною накануне бумажки и фотографии.
– Тебе звонил твой друг. Я не будил тебя, но – прости – ответил на звонок. У тебя встреча в двенадцать. Просил напомнить.
Я вскакиваю. Ищу взглядом фото. Оно валяется у дивана. Я все ещё не знаю, что со всем этим делать.
– Который час?
– Почти одиннадцать.
– Шайзе…
Бормоча под нос ругательства, я вваливаюсь в ванну. Беспорядочно лью на себя шампунь: чем больше, тем лучше.
Мои уши под водой, и сквозь ее плотность я слышу такой звук, будто тонкий ручеек втекает в одно ухо и вытекает из другого, вымывая из головы все лишнее. Теперь в ней идеальная пустота.
…Когда мне было около шести, мы часто проводили выходные на озере Фюлингер. Плавать я не умел и потому довольствовался детской надувной лепешкой. Клаус уже тогда плавал отлично: как и полагалось старшему брату. Ритмично перебирая вытянутыми руками, он с легкостью доплывал до деревянного пирса на другой стороне озера и призывно махал мне оттуда
Торговая улица Кёльна со множеством магазинов и ресторанов.