Политическая наука №4/2011 г. Региональное измерение политического процесса. Ростислав Туровский
rel="nofollow" href="#n3" type="note">3 мифах и стереотипах (типа «братья-славяне» или «православные»).
Дж. Тоал выделил три части критической геополитики: 1) изучение национальных геополитических традиций [O’Loughlin, 2001; Dodds, 2008]; 2) анализ геополитического дискурса [см., например, Sharp, 2000; Iivari, 2007]; 3) исследование значения пространственных концепций в разных традициях и культурах – таких, как «место», «район» и т.п. [О’Tuathail, 1994]. Он предложил и апробировал на конкретном материале модель трансформации отдельных географических представлений и образов в геополитическое видение. Согласно этой модели, первый этап процесса – сведение информации и образов в сюжеты (например, конфликт в Косово).
Второй этап – их перевод с помощью СМИ и распространяемых ими образов в определенные категории и формулирование в геополитическом дискурсе ответов на следующие вопросы:
1) что? (происходит): гражданская война, геноцид, международный конфликт и т.п.;
2) где? (дается геополитическая привязка места событий: в сердце Европы, в районе наших жизненных интересов…);
3) кто? (участники событий): вырабатывается противопоставление «нас» и «их», «добра» и «зла» (например, террористы против цивилизованного мира);
4) почему? (кто виноват?): в случае с Боснией и Косово ответ был – тоталитарный, коммунистический режим Милошевича, враг демократии, разжигающий национализм, чтобы удержаться у власти [О’Tuathail, 2002; Kolossov, О’Tuathail, 2007].
Геополитическое видение мира в целом и образы отдельных стран и территорий особенно важны в государственном строительстве в переходные исторические периоды. Развитие национальной (политической) идентичности в значительной степени происходит в результате противопоставления «своих» «чужим», жителям соседних и других зарубежных стран. Например, официальная украинская геополитическая доктрина основывается на исторических мифах, многие из которых прямо противоположны российским [Колосов, Мироненко, 2001].
Иными словами, пространство – это не нейтральная для человека категория. Национальные стереотипы обязательно включают образы пространства: так, районы, относимые национальным сознанием к территории своего государства, как и страны, получают своего рода коды, а многие из них становятся национальными символами, как Косово для Сербии. Французы всегда считали Эльзас и Восточную Лотарингию частью Франции, но отказались полагать таковой Алжир. В массовом сознании существует единое, постоянно расширяющееся поле географических образов, причем и сами эти образы находятся в разной стадии эволюции [Петренко, Митина, Бердников, 2000; Archer, Shelley, Leib, 1997; International trust and public opinion… 2004].
На географические образы опираются проекты государственного строительства, внешнеполитические стратегии. Для создания таких образов мобилизуются все историко-культурные ресурсы места, «макрогеополитические» представления выводятся, казалось бы, из чисто локальных. Так, построенный при Н. Чаушеску гигантский Дворец республики – очевидный символ тоталитаризма