Политическая наука №3/2011 г. Современная политическая социология. Сергей Патрушев
как тех, кто применяет эту норму, так и тех, к кому она применяется.
Сосуществование разнонаправленных тенденций – социетальной дезинтеграции макросреды наряду с социальной интеграцией микросред – свидетельствует о фрагментарности, несистемности политического порядка. В сегментированном социуме, разделенном на множество микросред (общностей с разной степенью интегрированности и идентичности), затруднено установление избирательного сродства между формальными и неформальными институтами. Из четырех способов взаимодействия между формальными и неформальными институтами, которые были выделены Гретхен Хелмке и Стивеном Левитски, – комплементарного, согласующего (accommodating), конкурентного и замещающего (substitutive) [см.: Helmke, Levitsky, 2003, p. 11] – в российской институциональной среде преобладают два последних. Первые два – комплементарный и согласующий – либо свидетельствуют о наличии избирательного сродства между формальными институтами и практиками по производству и воспроизводству установленных в них норм и правил, либо согласуют в некую более или менее приемлемую конфигурацию. Хелмке и Левитски утверждают: «Конкурирующие неформальные институты создают у акторов такие стимулы, которые не совместимы с формальными правилами, – следуя одному правилу, нельзя не нарушать другое. К числу примеров относятся клиентелизм, патримониальное господство (patrimonialism), клановая политика и другие частные институты» [ibid., p. 11]. Конкурентный способ взаимодействия между социальными нормами и предписаниями законов возникает в случае сосуществования неформальных институтов со слабыми или неэффективными формальными институтами. Когда же слабые формальные институты не вступают в противоречие с целями акторов, то они, «стараясь достичь тех результатов, которые ожидались от формальных институтов, но получены не были, создают или используют замещающие неформальные институты» [ibid., p. 15].
Исходной посылкой исследования особенностей организации российской социальной реальности служит рассогласование между средовой потребностью граждан и институциональной структурой, формально предназначенной для ее удовлетворения. Суть этого рассогласования определена и эмпирически подтверждена в других наших исследованиях [см.: Хлопин, 2006]. Оно отражает базовое противоречие, характеризующее взаимоотношения власти и социума в России. Поскольку потребность в самостоятельно организованной среде повседневной жизни, регулируемой недвусмысленными, понятными гражданам нормами, находится в противоречии с зависимостью ее организации от социальных институтов, пользующихся властными полномочиями для произвольной регламентации гражданских прав, происходит фрагментация институционального порядка: как власть предержащие, так и рядовые граждане селективно применяют и исполняют законы [см.: Хлопин, 2006]. Поиски «своих» людей среди официальных лиц приводят к сговору с ними по норме специфической реципрокности. Доверительные отношения между «своими» вне рамок публичных