Политическая наука №2/2011 г. Государственная состоятельность в политической науке и политической практике. Михаил Ильин
чересполосицы?
• Как влияет различная природа отдельных политических традиций на государственную состоятельность?
• Что и для кого делает различные государства состоятельными?
• Как соотносятся параметры состоятельности государств разных типов?
Прежде чем пытаться дать ответы на вышеперечисленные вопросы, нужно прояснить исходные позиции. Нередко слова страна, полития, государство употребляются как синонимы, а порой становятся равнозначными именам собственным: Россия, Япония, Куба. Это опасно. А с точки зрения темы данной статьи – совершенно неприемлемо.
О чьей государственной состоятельности может идти речь? Государства, именуемого Российская Федерация? Нынешней отечественной политии, т.е. политической системы, включающей по самой простенькой теоретической схеме кроме государства также гражданское общество и структуры посредования между ними? Нашей страны с ее природой, хозяйством, культурой и, конечно, политикой? Можно ли говорить о государственной состоятельности России как мифологического, даже мифического единства и тождества всех этих ипостасей и много чего другого, включая историческую судьбу и предназначение?
Опыт обсуждения государственной состоятельности даже среди коллег – чего уж говорить о журналистах и политиках – показал, что разговор сразу же дрейфует в сторону рассуждений, какая страна «самее» прочих, кому живется весело, вольготно на Руси (подставить любую страну). А ведь в строгом смысле допустимо обсуждение государственной состоятельности только лишь собственно государства или – еще ýже и точнее – его институциональной структуры, предназначенной обеспечивать эту самую состоятельность. Во всех остальных случаях происходит метонимический перенос на более широкое и масштабное явление. Это неизбежно ведет к не менее масштабному искажению понятия. Но при всем этом, как не признать, что за институциональной структурой обеспечения состоятельности маячат и вся политическая система, и вся политическая культура, и вся страна. Это означает, что предельно строгое и конкретное определение, которое по природе своей неизбежно «ненасыщенно» (thin), потребуется дозировано и осторожно насыщать дополнительным содержанием, чтобы получить куда более «плотную» (thick) и богатую версию понятия. Вопрос в том, как это сделать, избежав опасных деформаций и искажений концепта государственной состоятельности. Можно попробовать последовательно проследить взаимные порождения странами политий, а теми – государств, равно как и обратный порядок: государства – политические системы – страны. При этом, естественно, в фокусе внимания оказываются соответствующие превращения государственной состоятельности.
При всей своей теснейшей связи с политическими системами государства-состояния отнюдь не являются их прямыми порождениями и продолжениями. До их появления, до начала перехода к Модерну политические образования разного рода взаимодействовали на основе Природнения-и-Усыновления (Apparentation-and-Affiliation) [Toynbee, 1954; Тойнби, 2010, с. 950 и далее]. В условиях модернизации возникает модель чистого природнения, а точнее, освойствления (приема в семью)19 в виде формальной кооптации.
Мы в состоянии
Прием в семью в данном случае понимается как сродство' через брак (kinship by marriage) или свойство' (affinity).