Политическая наука №1/2011 г. Этничность и политика. Ольга Малинова
странами бывшего СССР и другими подобными лингвистическими последователями в “национальном вопросе”» [Тишков, 2003, с. 150].
Следовательно, произвольно манипулировать лингвистическими знаками «этническое» и «национальное» (или их комбинированными эмблемами) – занятие не всегда безобидное.
Наконец, базовым тезисом при интерпретации «этнополитики» в семантическом поле сигнификатов выступает то, что «этносы» ни при каких обстоятельствах не могут быть субъектами и что политическая жизнь нуждается в деэтнизации, так же как и этничность – в деполитизации. Ни «этносы», ни этнические сообщества как таковые не обладают свойствами социальной субъектности – способностью системного волеобразования и коллективного выбора, целеполагания, всего, что необходимо для выстраивания стратегий политической деятельности. Этничность в политическом смысле для сторонников такого взгляда – это ресурс мобилизации (инструментализм).
Проблематика субъектности – системообразующей, повторимся, для всей тематической области «этнополитики» – самым тесным образом сопряжена с другой смысловой ипостасью: что есть, собственно говоря, «политика» в данном контексте. Традиционный, классический, ортодоксальный, если угодно, образ политики восходит к аристотелевым politeia и politeyma (порядку государственного управления, устройству государства). Совершенно естественно желание значительной части интерпретаторов феномена «этнополитика» подойти к нему с мерками государственной организованности: присутствия легитимной иерархии институтов – норм и авторитетных инстанций (часто – специализированных агентств); декларированных принципов, доктрин, стратегий, курса; законодательствования; технологий принятия решений и их последующей имплементации; процедур урегулирования спорных ситуаций и конфликтов и пр.
Примечательно, что значительный массив публикаций многих специализирующихся в рассматриваемой области авторов посвящен предыстории и перипетиям принятия «Концепции государственной национальной политики РФ» (1996) и неудачным попыткам «переформатирования» этого документа в наши дни, судьбе органов власти и ведомств, отвечавших и отвечающих в нашей стране за этот «участок». Вопрос состоит не в том, насколько это насущно для определения каких-то базовых ориентиров деятельности органов государства, региональных властей. Вопрос заключается в следующем: насколько это релевантно применительно к «этнополитике»? Здесь вновь складывается любопытная семантическая ситуация.
Вполне хрестоматийным является положение из учебников по политологии относительно терминологической диверсификации в английском языке при обозначении различных сторон политики как явления. Policy как активность субъектов (чаще всего, располагающих авторитетными полномочиями), как стратегия и курс – совокупность целенаправленных и последовательных действий, программно упорядоченных шагов и организованных