Историки железного века. Александр Гордон
за письменным столом – утром и вечером, в будни и выходные.
Галина Серебрякова, знавшая Фридлянда в 30-х годах, вспоминала фанатичную страсть Григория Самойловича к книгам. Он посещал все магазины и букинистические лавки, привозил книги из своих заграничных поездок, в результате чего собрал отличную специализированную библиотеку, а его рабочий кабинет превратился в обширное книгохранилище.
«В маленькой его комнате в старинном каменном неуютном доме[37] негде было повернуться. Книги вытеснили человека, они, не умещаясь на полках до потолка, лежали на столах, диване и просто на полу. Только их хозяин мог разобраться в этом нагромождении запечатленных в печати мыслей, описаний, великих или никчемных дерзаний. Но Фридлянд, взъерошенный, близорукий, большой, коренастый, чувствовал себя отлично в этом немом и блестящем окружении. Он то влезал на лесенку за каким-либо манускриптом, пригибаясь, чтобы не разбить очки о потолок, то опускался на колени, открывая какое-либо сокровище»[38].
Исключительную роль в творческом становлении этого первого советского поколения сыграла идейно-политическая обстановка «мирного сосуществования» в условиях нэпа, деловое по преимуществу сотрудничество со старой профессурой (отличным примером, как отмечалось во Введении, был РАНИОН), наконец, временное открытие советского общества миру во второй половине 20-х годов.
В этом кратком интервале между Гражданской войной и «железным занавесом» 30–50-х годов ведущим исследователям представилась возможность серьезно поработать во французских библиотеках, завязать связи с зарубежными коллегами. В загранкомандировках складывались, как правило, деловые, а то и дружественные контакты советских ученых с французскими историками левого направления.
У Фридлянда особо доверительные, взаимоуважительные отношения сложились с самим лидером этого направления Альбером Матьезом. Фридлянд способствовал изданию ряда книг выдающегося французского историка, которого он называл «самым близким к нам исследователем революции»[39]. Причем последняя – «Термидорианская реакция» вышла в свет уже после разрыва отношений[40]. Григорию Самойловичу, единственному из советских ученых, предъявивших ему тогда политические обвинения, Матьез написал личное письмо (см. дальше).
Хотя Фридлянд не занимал никаких административных постов в системе Комакадемии, он, очевидно в силу научного авторитета, наряду с академиками Лукиным, Волгиным, как и Тарле, делегировался на международные конгрессы историков, в 1928 г. стал членом Международного комитета исторических наук (МКИН), деятельность которого по организации таких форумов продолжается до сих пор. Будучи одним из учредителей журнала «Историк-марксист», Фридлянд с самого начала видел его предназначение в развитии международных связей, о чем красноречиво свидетельствует протокол одного из заседаний ОИМ: «Тов. Фридлянд предлагает обратиться к западноевропейским историческим
Флигель усадьбы Остермана-Толстого, тогда Третий дом Советов, сейчас в усадьбе размещен Музей декоративно-прикладного и народного искусства, ул. Делегатская, 3.
См.: АРАН. Ф. 350. Оп. 2. Д. 355. Л. 6.