Ратники преисподней. Александр Григорьевич Домовец
в штанах. Я посмотрел на Григория.
− Откровенно говоря, мне тоже так показалось, − негромко произнес тот. − Ощущение такое, что в разговорах обе стороны пытались привлечь в союзники не столько агентство с его информационными ресурсами, сколько лично меня.
− Оч-чень интересно, − сказал я с чувством. − И чем же твоя скромная персона заинтересовала пришельцев с колдунами?
Гриша только пожал плечами.
− Я всегда чувствовал в нем что-то демоническое, − пробормотал Юра, иронически кривя губы.
− Ладно, − сказал я, поднимая руку. − Будем считать, что одной загадкой больше. Их и так уже выше крыши. А фактов пока нет, если не считать установленной смерти Максима Криволапова. Все остальное нам известно лишь с чужих слов. Посмотрим, что даст поход к Петровскому.
− Ты тоже пойдешь? − спросил Денисов, глядя исподлобья.
− Обязательно. Буду осуществлять силовое прикрытие и сбор информации.
«За каким чертом тебе лезть в эту кашу?» − хотел, судя по взгляду, спросить меня Юра. Скептик, он и в Африке скептик. Где ему понять высокие отношения, связавшие нас с Григорием после той давней драки…
− Ладно, − сказал Денисов, поднимаясь. − Раз пока все решено, пойду-ка я для разнообразия поработаю. Материал дописать, звонки сделать…
Он удалился, доставая на ходу мобильник. Марк Наумович озабоченно посмотрел вслед.
− Сдается мне, он сегодня-таки не в своей тарелке…
− Наверно, Зое опять хуже, − грустно сказала Наташа.
Юра не распространяется, но его жена Зоя больна. По-женски и очень тяжело. Ей уже сделали сложную, чертовски дорогую операцию (три четверти стоимости оплатил Гриша через агентство, а на остальную часть выписал Юрке годовую премию), но, похоже, не очень-то она помогла. Будешь тут не в своей тарелке…
Вслед за Денисовым удалились Марк Наумович с Наташей. Какое-то время Гриша и я неторопливо разговаривали на оккультные темы, причем он доказывал, что вуду − самая мерзкая из всех известных магий. То ли дело славянское волхвование! Чистое, светлое волшебство, родившееся из единения с природой и глубокого проникновения в ее тайны… «Да вы, батенька, расист, − уличил я его. − И Африку, небось, не любите». «Люблю. Особенно северную, где Шарм-Эль-Шейх… Но родина дороже». «Да ладно! Скажи уж прямо, что своего любимого Ратибора лоббируешь… Он тебе, кстати, какие-нибудь чудеса предъявлял?» «Да просил я его, но бесполезно. Говорит, мол, чудеса ─ не баловство, с ними лучше не связываться. И смотрит как-то странно…»
В этот момент Гришин мобильник слабо вякнул, сообщая о приеме эсэмэски.
Читая сообщение, мой друг, видимо, испытывал чувства сильные и разнообразные. Сначала его брови поползли вверх, а лицо выразило недоумение. Потом брови сошлись на переносице, щеки покрыл злой румянец, и тихо, но отчетливо Григорий Александрович выдал виртуозную матерную тираду.
− На вот, почитай, − он сунул мне трубку.
Первым делом я посмотрел, с какого номера отправлено сообщение. Номер