Пленница страсти. Агата Санлайт
бесшумно. Будто этот мужчина учился подкрадываться незаметно…
Сейчас он выглядел еще более внушительным и гораздо более пугающим, чем прежде.
Белая футболка придавала Беркуту объема и акцентировала внимание на размахе его плеч. Поистине богатырском, иначе и не скажешь. Синие трико очерчивали мускулистые ноги мужчины.
При этом Борислав совсем не казался массивным. Его фигура была поджарой, как у матерого хищника.
Беркут казался просто огромным, а я – совсем маленькой.
Все в нем излучало силу, от которой у меня мурашки бежали по коже и неприятно сосало под ложечкой.
Есть такое выражение – излучать спокойную силу. И, наверное, оно вполне подходило к Беркуту. Потому что двигался он очень медленно, плавно и совершенно спокойно. Но одновременно словно лишал меня пространства. Шаг за шагом сокращал комнату до размеров расстояния, что нас разделяло…
Брр… Аж мурашки побежали по спине, вызвав холодок и передергивание.
Чуть прищуренные серо-голубые глаза Беркута сверлили, как и во время нашего вчерашнего путешествия.
От неожиданности я попятилась, и нога предательски подвернулась. Секунда – и я на руках у мужчины, практически в чем мать родила!
Беркут сделал натужный глоток, словно в горле у него что-то мешало и вдохнул порциями, как на трассе.
– Кхм… – вырвалось из его рта. После чего мужчина с минуту просто прижимал меня. Крепко, уверенно, будто так и положено. Словно он мне хозяин, владелец или вроде того.
У меня сердце грохотало в ушах. Я искала на красивом, мужественном лице Беркута ответы. Но на нем застыло нечитаемое выражение. Борислав будто окаменел – весь, с головы до ног.
Я даже поежилась. Сжалась и до боли свела челюсти.
Беркут беззлобно оскалился и тихо, но очень грязно выругался. Осторожно вернул меня «на родину» – на диван, где я и проснулась.
Я, наконец-то, смогла дышать и даже разговаривать.
– Что я здесь делаю? И где я вообще? Вы же обещали отвезти меня домой? Я, что, похищена?
Что вы собираетесь со мной делать? Почему я голая? Где мои вещи?
Я засыпала мужчину вопросами, а он все больше хмурился. Медленно пересек комнату и, присев на краешек стола, скрестил мощные руки на груди. Я заметила, как вздулись на них вены. А еще на шее и груди Беркута…
Когда поток моих вопросов иссяк, Беркут отделился от мебели и вновь совершил променад. Словно ему требовалось для чего-то это движение… Было буквально необходимым занять себя чем-то после моего монолога.
Ух… Как же все это странно! Какой же он странный и непонятный!
Причем, все это время Беркут не сводил с меня взгляда – и одним этим взглядом почти обездвиживал, пришпиливал к месту. Как пойманную бабочку к игольнице.
Наконец, Борислав вернулся на прежнее место, и снова присел на край стола.
Ответил он на удивление дружелюбно, спокойно и даже почти ласково:
– Аля. Вы дали мне адрес Черешневая двадцать семь. А таких улиц в городе, как выяснилось, четыре! Причем, все они