Спин. Роберт Чарльз Уилсон
слова. Я онемел. Утратил способность мыслить. Вокруг царила пустая, морозная и абсолютно беззвучная ночь.
Затем Диана, уловившая самую суть этого кошмара, спросила:
– И сколько нам осталось?
– Этого я тоже не знаю. Однозначного ответа нет. В какой-то степени нас защищает барьер, но насколько эффективна его защита? Однако есть непреложные факты. Как и любая звезда, Солнце не вечно. Оно стареет, сжигает водород, становится жарче и увеличивается в размерах. Земля находится в обитаемой зоне Солнечной системы, и эта зона неуклонно расширяется. Повторю: что бы ни случилось, еще какое-то время мы будем под защитой барьера. Но в конце концов Солнце поглотит Землю. Рано или поздно мы пройдем точку невозврата.
– Сколько нам осталось, Джейс?!
– Лет сорок. Может, пятьдесят. – Он с жалостью посмотрел на Диану. – Плюс-минус.
4 × 109 нашей эры
Боль была почти невыносимой, даже несмотря на морфий (Диана купила его в одной из аптек Паданга по возмутительной цене), но интермиттирующая лихорадка оказалась еще хуже.
Жар накатывал плотными бурлящими волнами, голова раскалывалась от внезапного шума в ушах. Тело мое становилось капризным, непредсказуемым. Однажды ночью я потянулся за несуществующим стаканом воды и разбил настольную лампу, разбудив грохотом пару из соседнего номера.
С наступлением утра я на время пришел в себя, но не помнил ночного происшествия. Зато видел засохшую кровь на костяшках пальцев и слышал, как Диана откупается от ворчливого консьержа.
– Я что, правда разбил лампу?
– Как видишь.
Она сидела в плетеном кресле у кровати. Уже заказала еду в номер – омлет и апельсиновый сок, – и я догадался, что сейчас утро. Сквозь тюль на окне голубело небо. Балконная дверь была открыта, и приятный теплый ветерок носил по комнате ароматы океана.
– Извини, – сказал я.
– Ты был не в себе. Я бы посоветовала все забыть, но ты, по-моему, и так ничего не помнишь. – Она положила прохладную ладонь мне на лоб. – К сожалению, все еще впереди.
– Сколько прошло?..
– Неделя.
– Всего лишь неделя?
– Да. Всего лишь.
Выходит, я еще не вытерпел и половины этой пытки.
Зато во время просветлений я мог делать записи.
Графомания – один из побочных эффектов инъекции. Проходя через такую же процедуру, Диана исписала четырнадцать листов формата «фулскап» фразой «Не я ли сторож брату моему». Сотни почти идентичных строк. Я же, мягко говоря, графоманил чуть более связно. В ожидании нового приступа я марал страницу за страницей и складывал плоды своих трудов в стопку на тумбочке. Временами перечитывал, пытаясь как следует все запомнить.
Дианы не было весь день. Вечером я спросил, чем она занималась.
– Налаживала связи.
Она рассказала о знакомстве с транзитным брокером: минангкабау по имени Джала, владельцем импортно-экспортной компании, который пользовался фирмой как прикрытием для более прибыльного эмиграционного посредничества. Джалу знают все в порту,