Шкаф с кошмарами. Олег Кожин
на него сверху, оседлал, словно норовистого коня, вмял в колючие, высохшие на солнце травы. На каждом плече Виктора повисло по человеку, кто-то, для верности, обхватил за ноги. Свободной оставалась лишь шея, и Виктор вытягивал ее и, как Малой, орал и плевался, сквозь выбившиеся из хвоста волосы беспомощно наблюдая, как с Божьим именем на устах убивают подростка.
Одинокий голос затянул молитву, но, не поддержанный никем, быстро сдался. Немолодые, но крепкие сектанты без труда доволокли щуплого Малого до виселицы, и та, согнувшись в извечном поклоне, протянула ему умело свитую петлю. Веревку набросили Малому на шею, затянули потуже. Пара мужиков принялась тащить веревку через блок, взметая брыкающееся тело ввысь, в небеса, словно на лифте к самому Создателю.
Зарычав, Виктор, даже с огромным весом на закорках, сумел приподняться, но сразу схлопотал в затылок чем-то твердым. Как в тумане видел он ноги в дорогих ботинках, бестолково пинающие воздух. Видел руки, цепляющиеся за грубую веревку, стискивающую шею, и словно сам задыхался в той петле. Видел суровые, не знающие пощады лица стариков и старух. И отчего-то видел стеклянные глаза Морозова, глядящие на него из груды трупов, приготовленных к сожжению.
– Руки! Руки, етить вашу мать! – заорал Козырь. – Леший, вы на хрена с него цепи сняли, недоумки?! Он же до ночи теперь так барахтаться будет!
– Господи, прости! – пробасил тот, кого назвали Лешим.
Он тяжело подпрыгнул, обхватывая Малого за колени, и повис на них, поджав ноги в кирзовых сапогах. Раздался резкий хруст, такой чудовищно громкий, что от него должно было прокатиться эхо. Но не прокатилось. Напротив, притихло все вокруг. Руки Малого бессильно опали по швам. Склонилась набок голова. Выпученные глаза и вывалившийся язык делали ее похожей на маски японских демонов, которые Виктор как-то снимал на передвижной выставке в Красноярском краеведческом музее.
– Ох, Господь милостивый… – Прижимая кулак к губам, Козырь шумно выдохнул. – Всё, что ли? Отмучился, бедолага?
Выглядел старик так, словно вот-вот грохнется в обморок, но держаться старался с достоинством. Виктор помыслить не мог, что умеет ненавидеть столь люто, бескомпромиссно. Именно так он ненавидел этого человека, погрязшего в безумных дремучих убеждениях, да и всю их общину. Поубивал бы всех и каждого, будь его воля, и рука бы не дрогнула!
– Ладно, кончать пора. – Козырь озабоченно посмотрел на небо, поскреб щеку пятерней. – Стемнеет скоро, а на ночь бы в Крепости засесть, переждать. Эй, лохматый, твой черед! Отвечай честно, да учти, у нас разговор короткий, сам видел.
– Вешайте, мрази! – прохрипел Виктор. Как ураган сметает хлипкие постройки, так его разумное желание уцелеть и выбраться из этой передряги живым начисто снесло гневом. – В живых оставите – я вас голыми руками передавлю!
– Ишь ты, яростный какой! Прям комсомолец в руках белогвардейцев! – усмехнулся Козырь, но тут же посерьезнел. – Ты, паря, думаешь, нам тут за счастье людей губить? Не в бирюльки играем, война у нас. Авдей Светозарный создал «Оплот дней последних», чтобы