Конец лета. Пустой дом. Снег в апреле. Розамунда Пилчер
Мое изумление было искренним.
– Юрист. Сама знаешь, хитрая Ранкеллур.
– Ты ничего не добьешься, цитируя Роберта Льюиса Стивенсона… Я по-прежнему не понимаю, о ком ты говоришь.
Но я, разумеется, понимала.
– О Дэвиде Стюарте, моя милая. Ты разве не заметила, что вчера вечером он просто не мог оторвать от тебя глаз? Он смотрел на тебя в течение всего ужина, с эдаким сладострастным блеском в глазах. Должен признать, что ты вчера была действительно лакомым кусочком. Где ты взяла этот роскошный восточный наряд?
– В Сан-Франциско… Что за глупости ты говоришь?
– И вовсе не глупости… Тут и слепому видно. А тебе улыбается мысль быть любовницей старика?
– Синклер, он не старик.
– Я предполагаю, что ему лет тридцать пять. Но он такой надежный, моя дорогая. – В голосе Синклера появились медовые нотки, как у какой-нибудь престарелой дамочки. – И такой хороший молодой человек.
– Ты все глумишься.
– Да, я такой. – И, не меняя тона, он добавил: – Когда ты возвращаешься в Америку?
Этот вопрос застал меня врасплох.
– А что?
– Просто интересно.
– Через месяц.
– Так скоро? Я надеялся, что ты останешься. Покинешь отца и пустишь корни в родном, так сказать, краю.
– Я слишком сильно люблю отца и не смогу его бросить. Да и потом, чем бы я тут занималась?
– Устроилась бы на работу…
– Ты говоришь совсем как бабушка. Но я не могу устроиться на работу, потому что я совершенно ничего не умею.
– Ты могла бы работать секретаршей.
– Нет, не могла бы. Всякий раз, когда я пытаюсь печатать, я делаю уйму ошибок.
– Ты могла бы выйти замуж…
– Но я никого не знаю…
– Ты знаешь меня, – вдруг сказал Синклер.
Его палец, поглаживающий мою щеку, застыл. Через некоторое время я села и, повернувшись, посмотрела на него. Его глаза были голубее, чем само небо, но в них абсолютно ничего нельзя было прочесть.
– Что ты сказал?
– Я сказал: «Ты знаешь меня». – Он протянул руку и сжал мое запястье, легко обхватив его своими пальцами.
– Ты же не серьезно.
– Разве? Ну хорошо, тогда давай представим, что я серьезно. Что бы ты сказала?
– Ну, прежде всего, это был бы практически инцест.
– Чушь собачья.
– И почему я? – Мало-помалу этот разговор начинал мне нравиться. – Ты же всегда считал меня простой, как дважды два четыре, ты мне сам об этом говорил…
– Но теперь все по-другому. Ты теперь не простая. Ты превратилась в прекрасную викингшу…
– …И у меня нет никаких способностей. Я даже не умею составлять букеты.
– А за каким чертом мне нужно, чтобы ты составляла букеты?
– И вообще, мне порой кажется, что у тебя толпы поклонниц по всей стране, которые сохнут по тебе и мечтают, что однажды наступит день, когда ты предложишь им стать миссис Синклер Бейли.
– Может, и так, – ответил Синклер с приводящим