Костер Померанца и Миркиной. Эссе, лекций, стихи. Роман Перельштейн
передо мной
Священное Писанье.
Как нам перевести в слова
Безмолвье это Божье?
Ты подлинник прочти сперва,
А то, что в книге, – позже.
Миркина и Померанц беспрестанно отсылают нас к подлиннику. В подлиннике есть всё. В подлиннике нет недостачи и нехватки.
Для меня режиссерская работа Мышкина это больше, чем представление. И это больше, чем искусство. Это исповедь. Это священнодействие. Так же как и стихи Миркиной для меня больше, чем стихи, хотя суть ее послания может быть облечена только в поэтическую форму.
Был еще один отзыв, и о нем стоит сказать отдельно.
«Непрофессионально». Именно так прозвучал этот приговор. «Любительский спектакль». Услышав это, я подумал: «Нет трепета перед тайной. Нет замолкания ума».
Иногда люди с хорошим вкусом могут не заметить алмаза, потому что они слишком научились отличать янтарь от его подделки. Везде им, специалистам по янтарю, видится либо янтарь, либо пародия на него. Этот упрек я адресую и себе. Фальшивый янтарь мы сразу заметим, а мимо сокровища, которое в тысячи раз дороже всех янтарей на свете, пройдем мимо. Это происходит потому, что мы слишком большое значение придаем своему мнению. Мы просто рабски от него зависим. Развитое эстетическое чувство, эстетическое чутье способно тут же распознать фальшь. Это правда. Однако если выбирать придется между забвением нашего малого эгоистического «я» и эстетическим наслаждением, то человек с хорошим вкусом может предпочесть преображению свой неприкосновенный запас наработанных оценок.
Женя с Викой создали хрупкое, продуваемое, по-своему несовершенное пространство, но это пространство души. И входить туда со своими пристрастиями, все равно что не снимая обуви, приблизиться к неопалимой купине. Ты вступил на священную землю. И твои так называемые оценки – это лишь обувь на твоих ногах. Категории профессионально/непрофессионально здесь, возможно, и вовсе неуместны. Когда к священнику Георгию Чистякову приходили матери, чьи дети были поражены неизлечимым недугом, то он утешал несчастных женщин крайне непрофессионально: он плакал вместе с ними. А потом и умер от той же самой болезни, от которой умирали дети в онкологической клинике…
Мышкин и Балабина потребовали от себя очень многого. Вот и играли они на пределе сил. И, может быть, у них не все получилось. Может быть, им пока еще не хватило собственной судьбы, но задача была поставлена, и задача самой высшей пробы. Нет, не так сказалось. Это нужно обязательно прояснить.
Иногда ты видишь, что мастер, творец, еще не дорос до задачи, которую ставит перед собой, и ты не судишь его строго. Всему свое время. Но хотя задача больше художника, она все-таки еще не поставлена в свою полную силу, и поэтому она не требует от художника внутреннего переворота. А вот Евгений Мышкин и Виктория Балабина поставили перед собой такую потрясающую задачу и с такой определенностью поставили, которая уже сейчас их меняет, меняет на наших глазах, которая есть