Чайлдфри. Тала Тоцка
зажмурилась и попробовала снова уснуть в надежде еще продлить сон. В нем Клим смотрел на нее не зло и пренебрежительно, и не с вожделением, как в ту ночь, когда они оба сошли с ума, а совсем по-другому. С нежностью.
Это было абсолютно новое, неведомое чувство, когда он будто ласкал взглядом, а еще улыбался, но не язвительно и с насмешкой, а тепло. И становилось тепло и уютно, хотелось самой подставляться под этот взгляд…
Сигнал будильника вырвал ее из объятий Клима, и тот растаял в отголосках сна. Катя горестно вздохнула, вспомнив и вчерашний разговор, и то, что с сегодняшнего дня ей придется пять раз в неделю с девяти до восемнадцати видеться с Климом. Утешало только, что с перерывом на обед.
Она готовила завтрак, когда малыши проснулись и потянулись к ней в кухню обниматься. Это был их привычный утренний ритуал. Обнять надо было обоих одновременно, чтобы не обиделись. Для этого Катя опускалась на коленки, обнимала мальчиков, а они укладывали ей головы на плечи, и так стояли втроем несколько минут. Не шевелясь.
Психолог, посещение которого входило в курс для усыновителей, настоятельно рекомендовала Кате самой поднимать с утра малышей, кормить их завтраком и точно так же ужинать с ними и укладывать их спать.
«У детей должно произойти замещение материнского образа на ваш, Катерина, – говорила психолог, и Катя с ней полностью соглашалась, – а если все это будет делать няня, замещение произойдет не в вашу пользу. Малыши должны воспринимать вас как неотъемлемую часть их мира, тогда принятие вас как матери пройдет быстро и легко».
Соглашаться она соглашалась, но каждый раз утром, когда две светлые макушки утыкались в шею, ей хотелось плакать от жалости к ним, к себе, к Алке.
Иногда накатывала настоящая паника, что она не справится, не вытянет. Катя помнила, как чувствовала Алла своих детей, у нее этого и близко не было. Она сердилась на сестру, что та так безответственно дала себе погибнуть и бросила ее с детьми на произвол судьбы, а потом мгновенно накатывало раскаяние, и снова душили слезы вперемешку с чувством вины.
Вечером было проще. Катерина укладывала умытую и накормленную малышню, а сама устраивалась рядом с книгой с красивыми картинками. Особенно им нравились детские стишки.
Затем обязательная колыбельная на выбор, причем вкусы у ее парней были диаметрально противоположные. Потому приходилось петь несколько раз. Зато оба быстро засыпали.
Она еще некоторое время сидела рядом, глядя на посапывающих малышей и все больше понимая, что другой свою жизнь не представляет.
Вот и сейчас Катя вдыхала детский, еще молочный запах теперь уже своих детей, но вместо привычной паники в душе, наоборот, было мирно и спокойно.
Может, у нее тоже произошло то самое замещение? И больше она не будет терзаться и мучиться, что у нее ничего не выходит и что она никогда не станет настоящей матерью для Вани и Матвея…
По дороге на работу Катя думала об Аверине и о том, как ей правильно с ним себя повести. Можно сделать вид, будто ничего не произошло, поздороваться