Хроники ржавчины и песка. Дарио Тонани
свет пустыни изменил свой оттенок. Кажется, это чувствовали и птицы, которые нервно перебегали от гнезда к гнезду и тыкали друг друга острыми клювами.
С севера быстро надвигалось покрывало черных туч. На горизонте за Робредо песок и небо слились во мраке.
Над са́мой махиной оглушительно ударил гром. И сразу же подул сильный ветер.
Юсуффу почудилось что-то странное в волосах. Будто кто-то дергал то за одну, то за другую волосинку.
– Папа! – закричал мальчик.
Старика нигде не видно – наверно, он по другую сторону металлической громадины. И не слышит, как его зовет сын, – может, из-за поднявшегося ветра.
У Юсуффа мороз пробежал по коже, руки покрылись мурашками.
Щелканье клювов, шлепки о корпус махины, скрип листов железа.
Мальчик вскинул голову. В небе кружило лишь несколько птиц, еще не успевших укрыться внутри Робредо.
– ПАПААААААА!
Снова ударил гром.
Юсуфф стал спускаться с дюны и заметил, что махина зашевелилась: огромная металлическая пластина сдвинулась в сторону, повернувшись на сорок пять градусов против часовой стрелки. И со щелчком встроилась в корпус. А может, это просто ветер – слишком далеко, чтобы рассмотреть хорошенько.
Ноги увязли в песке, и Юсуфф упал. Метров десять он катился вниз по дюне, плотно сжав губы и зажмурив глаза. Поднявшись на ноги, сразу же стал отряхиваться перчатками.
Поздно. Песчинки облепили его с ног до головы. Как глупо все получилось. Ведь он мог умереть.
С неба упала капля. Мальчик запрокинул голову.
Сразу за первой последовали вторая и третья: они били ему прямо в лоб.
Тяжелые, как орехи.
Папы нигде не было видно. Волоча больную ногу, Юсуфф подошел к Робредо: он кричал что есть мочи, голос срывался от ужаса.
Ни звука в ответ. Дождь усилился, капли текли по лицу, смешиваясь с солеными слезами.
Он плакал – от страха и от чувства, что его бросили.
Глядя на махину с подножия дюны, Юсуфф уже не сомневался: Робредо жив и сейчас, чтобы защититься от дождя, задраивает люки и сдвигает переборки. Огромные металлические пластины надвигались одна на другую с таким страшным лязгом, что волосы на голове вставали дыбом; но выглядело это удивительно грациозно – будто цветок во время грозы закрывает лепестки.
Два неистовых раската грома, слившиеся в один.
И снова скрип петель и щелканье десятков невидимых запоров – один оборот, два оборота.
В полусотне метров ударила молния, и в воздух взметнулся фонтан из песка и обломков железа. Совсем рядом с Юсуффом воткнулась тяжеленная металлическая пластина с острыми краями.
Ливень с бессмысленной яростью хлестал по бокам махины.
Расплавленный свинец неба то и дело пронзали молнии, их отблески плясали по металлическому корпусу Робредо и возвращались обратно. Стало темно как ночью.
В нескольких шагах от Юсуффа из дюны что-то высунулось: ржавоед, с венчиком пушистых лепестков. Подставил стебель под дождь. За пару минут мальчик насчитал еще полдюжины – эти маленькие росточки, не больше ладони