Алтарь времени. Оксана Ветловская
коротко острижен. Длинное его лицо с ввалившимися щеками анфас казалось ещё уже прежнего, а в профиль очертания головы вытянутой формы, с выпуклым затылком, напоминали абрисы на древних папирусах, и всё это вместе навевало на мысли о давно исчезнувшем жречестве – египетском, быть может. На лице застыло пренебрежительно-рассеянное выражение, бликующие в обильном искусственном свете очки в тонкой металлической оправе скрывали глаза. Штернберг больше не носил ни дорогих перстней, ни щегольской жезлоподобной трости, которые запомнились Хайнцу. В его бескровной бледности, в тускло-золотом оттенке обрезанных у самого корня волос, с небольшим мыском над высоким лбом, и удивительной, по контрасту с жёстким лицом, беззащитности торчащих ушей чудилось что-то больничное, будто его сюда доставили прямиком из медицинских лабораторий, которые жили своей тихой жизнью по соседству. Тем не менее эти перемены почти не остудили ликование, которое Хайнц едва был способен сдержать.
Командир жив! Значит, всё не так плохо. Значит, ещё не всё потеряно. Значит, что-то можно исправить…
– Зачем это? – без выражения спросил Штернберг у Брахта про клетку с кошками. – Вы, ко всему прочему, ещё и натуралист?
Брахт принялся объяснять суть своей идеи.
– Уберите отсюда животных, – процедил Штернберг не дослушав. – Вам что, в самом деле заняться нечем? Вы просто так жалованье проедаете?
Брахт оскорблённо поджал губы. И тут Штернберг посмотрел прямо на Хайнца. Боковой свет одной из ламп замазал стёкла его очков слепым желтоватым сиянием, уподобив их двум лунам, а гримаса под ними – с искривлённым ртом и обнажившимися крупными резцами – была настолько неопределённой, что могла означать что угодно: от радости до негодования или холодного недоумения.
– Не беспокойтесь, лаборантам можно доверять, – сказал Брахт. – Хотя бы по той причине, что из Фюрстенштайна они уже никуда не денутся.
– Да, конечно. Вполне можно. – В голосе Штернберга прозвучала ирония, которую Брахт, похоже, не уловил.
– Мне нужен помощник, – бесстрастно продолжал Штернберг. – Тот, кто будет понимать суть моей работы. Вот он вполне подойдёт. Рядовой Рихтер уже участвовал в моих экспериментах. – Штернберг указал на Хайнца. Тот невольно встал по стойке смирно.
Фиртель озадаченно покрутил головой и уставился на Хайнца так, словно увидел его впервые.
– Но как же мои собственные опыты… – возмутился Брахт.
– Ваши опыты, дорогой коллега, яйца выеденного не стоят.
– А вам не кажется, что вы несколько заблуждаетесь?
– Мои разработки приоритетны, так что придётся вам подыскать вместо него кого-нибудь другого.
Сумрачный зимний день внезапно разразился праздничным снегопадом сияющей белизны, так и ломившимся в окна. Шелест снега по карнизу звучал как обещание перемен.
– Я рад снова оказаться под вашим началом, оберштурмбаннфюрер, – выдал Хайнц, посчитав, что должен что-нибудь сказать.
Штернберг впечатал указательным