Ночь шинигами. Кайли Ли Бейкер
катакомбы, но занимали их не покойники, а спящие жнецы. Закрепленные на стенах фонари бросали слабые отблески на грязные полы и серые кирпичи. Уже почти настала Последняя жатва, и только запоздавшие с ночной смены собиратели бродили вокруг, мерцая серебристыми плащами в тусклом свете фонарей. Большинство жнецов скрылись до утра в личных покоях.
Я повернула направо и поспешила вглубь квартала. Низкие потолки сменялись высокими арками проемов, и наконец впереди распахнулся зал с гулким мраморным полом и рядами темных деревянных столов. К счастью, перед Последней жатвой в Собрании не толпились очереди.
Я подбежала к первому же столу и почти швырнула флаконы на поднос. Сборщик, молодой жнец, очнулся. Он растерялся от бесцеремонного вторжения, но, когда его взгляд остановился на мне, он нахмурился и выпрямился.
– Рэн Скарборо, – представилась я, толкая поднос к нему поближе.
– Я знаю тебя, – ответил сборщик, поднимая и нарочито медленно откупоривая первый сосуд. Ну конечно, меня все знали.
Молодой жнец зачем-то понюхал флакон, а потом рассмотрел на просвет, проверяя цвет и подлинность содержимого. Сборщики регистрировали все ночные урожаи, а затем отправляли сосуды на обработку, где души наконец-то отпускали в потусторонний мир. Мой визави выбрал одну из трех десятков одинаковых ручек, торчащих в стеклянной банке, постучал ею о стол и вытащил из ящика учетную книгу в кожаном переплете. Положил перед собой, раскрыл скрипучую обложку и начал медленно перелистывать страницы, пока не добрался до чистой.
От нетерпения мне хотелось биться головой о стол.
Времени у меня было в обрез, но миновать Собрание нельзя. Я никогда не отличалась великодушием, особенно если меня зажимали в углу, но оставить души гнить в стеклянных флаконах вместо того, чтобы отпустить к месту вечного упокоения, где бы оно ни было, не рискнула бы. К тому же, если в учетной книге рядом с моим именем останется пустая графа, сборщик непременно лично явится отчитать нерадивую собирательницу. Вот только не хватало, чтобы мое исчезновение обнаружили еще до того, как на меня донесет Айви.
Но когда сборщик откупорил четвертый флакон, поднес к лампе и принялся крутить его десять мучительно долгих секунд, я засомневалась в том, что приняла верное решение.
Колокола Последней жатвы гулко отдались в кирпичных стенах, завибрировали в мраморном полу. В этот смутный час между ночью и днем церковные гримы выходили на поиски жнецов, желая обглодать их кости. Ночные урожаи к этому моменту следовало сдать, а дневные – обработать до Первой жатвы сумрака.
Сборщик со вздохом взял пятый флакон.
– Боюсь, придется отметить, что ты опоздала.
Я непроизвольно сжала зубы.
– Почему?
– Последняя жатва миновала.
Мои пальцы дернулись. Лампа на столе сборщика замерцала, вторя моему раздражению, но я медленно и глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться.
– Я пришла до Последней