Есть ли снег на небе. Яков Шехтер
на Шебсла: – Ты зачем, сука врешь?
– Я не вру, – заверещал тот. – Это он, он вас обманывает.
– Это мы сейчас выясним, – зловещим тоном произнес атаман. – А ну, тащите сюда его бабу и дочку. Будет вам забава, ребятки.
– Это не мои деньги, – ответил Ихиель, стараясь говорить твердо. – Свои я все отдал.
– Опять врешь. А ну, неси, сука, шкатулку. Ребята, пойдите с ним, проверьте, может, он в своем укромном месте еще что прячет.
Когда Ихиель отодвинул обшивку панели, сопровождавший разбойник ударом сбил его с ног, залез в тайник и вытащил шкатулку.
– Где еще деньги? – зарычал он.
– Больше ничего нет, я ведь уже сказал!
– Ты много чего наболтать успел. Пошли к атаману.
Атаман покрутил шкатулку, попробовал открыть и спросил Ихиеля:
– А где ключ?
– Не знаю, мне его не дали.
Атаман повернулся к своим подручным и зарычал:
– Я же велел притащить сюда баб!
– Не можем найти, сбежали, – ответил один из разбойников.
– Ну, свечка пока никуда не сбежала, – ухмыльнулся атаман. – Святой огонь творит чудеса, а шинкарь?
Дверь распахнулась, и внутрь ввалился еще один разбойник:
– Колокольцы на дороге. Много, целый обоз. Пора когти рвать.
– Этого с нами. – Атаман ткнул пальцем в Шебсла. – А ты, жидок, Богу своему молись за спасение. Пошли, хлопцы!
Несколько дней Ихиель приходил в себя. Объяснялся с полицией, давал показания, много молился. Искал замену Грицьку, испросил у жандарма разрешение на оружие и нанял не одного, а двоих охранников. Стоило это ох, как немало, не ведь банда могла вернуться, а рассчитывать на второе чудесное спасение Ихиель не хотел.
Вечером третьего дня, когда в шинке все затихло и Хася заперла входную дверь, он позвал ее для разговора.
– Шебсл отдал мне на хранение общественные деньги, – сказал он, когда супруги уселись по одну сторону чисто выскобленного стола. – Я не знаю, что с ним приключилось, но деньги наверняка пропали. И в этом моя вина тоже.
– Какая твоя вина? – осторожно спросила Хася. – Что ты мог сделать против разбойников?
– Я слишком рано испугался. Он только пригрозил, что возьмет в оборот тебя и Цилю, и я тут же отдал шкатулку. А вас к тому времени уже не было на постоялом дворе.
– Не вини себя, – сказала Хася, положив ладонь на чуть подрагивающую руку мужа. – Разве в таком положении можно трезво соображать? Кроме того, мы тоже потеряли всю выручку за день. И расходы на похороны Грицка, и помощь его семье. Совсем немало.
– Я был обязан беречь общественные деньги куда строже, чем свои, – ответил Ихиель.
– Ты хочешь их вернуть, – сказала Хася, убирая ладонь. – Но это ведь огромная сумма, где мы ее возьмем?
– Не знаю. Пока не знаю.
– Съезди для начала в Люблин, выясни, вернулся ли Шебсл, да и вообще как обстоят дела. Может, он все придумал?
А дела обстояли очень плохо. Шебсл действительно был габаем центральной синагоги Люблина, неделю назад уехал по делам и бесследно пропал. Вместе с ним