Ведьмы быстро не сдаются. Кира Фарди
выбрасывает в кровь волну адреналина, от паники начинаю крутиться изо всех сил. Мне уже наплевать на дворцовые политесы, лишь бы вырваться живой.
– Пустите! Что вам надо! Кто такие! – ору, не останавливаясь.
– Арак, заткни ей глотку! – приказывает приятный баритон.
Мне зажимают рот и нос, кислорода не хватает, как ни пытаюсь вдохнуть, и я отключаюсь. Прихожу с себя от холода. Кажется, лежу на ледяном полу. Связанные руки и ноги застывают так, что почти не могу шевелиться. «Мамочки мои! Что со мной? – повторяю беспрестанно. – Мамочки мои!
– Эй, люди, пощадите! – слезным голосом молю пустоту. – Больше не буду сопротивляться. Развяжите.
Но в ответ – тишина. Прислушиваюсь. Ни звука не доносится извне, только дождь стучит по крыше. Зато мешковина на лице лежит свободно, и воздух проникает в легкие беспрепятственно. Тряпка колючая и в ворсинках, которые щекочут нос. Я оглушительно чихаю и опять замираю: никого. Это хорошо, можно попробовать ее снять.
Я упираю затылок в пол и начинаю медленно выкручиваться из-под ткани. И, о счастье! мне это удаётся после нескольких попыток. Когда глаза привыкают к полумраку, оглядываюсь. Меня притащили в какое-то морозильное место, скорее всего, погреб. Я вижу у стены большие квадраты рубленого льда. На нем лежат разделанные туши животных, огромные рыбины, стоят какие-то плошки и корзины.
Черт, если быстро не выберусь отсюда, окоченею насмерть: тонкая туника не спасёт от холода. Одно хорошо, от жажды не умру.
О Боже! Как хочется пить! В во рту сухо, даже слюны нет.
Подползаю к ближайшей глыбе и начинаю ее лизать. Язык и губы немеют от холода, но я никак не могу насытиться.
Наконец откидываюсь к стене. Теперь нужно освободить ноги. Сгибаюсь в три погибели и зубами рву веревку. Спасибо большое Лиане, зубки у неё крепкие и острые. Кое-как удаётся ослабить узел, но развязать не получается. Что делать? Замёрзла уже так, что не чувствую ни рук, ни ног. Ещё немного, и не смогу двигаться.
На глаза попадается прут. Хватаю его зубами и пытаюсь просунуть в щель узла. Палка ломается на середине. От злости и обиды по щекам катятся слёзы. Но я не сдаюсь. Раз за разом пропихиваю обломок, и, о чудо! он проваливается внутрь. Яростно расшатываю узел, и, когда веревка наконец падает на пол, плачу уже навзрыд.
Но жалеть себя некогда. Дыханием согреваю окоченевшие пальцы, а потом уж проверенным способом развязываю веревки на ногах. Держась за стену, встаю и приседая от слабости (ещё бы! полдня кукую в этом мире, а никто не предложил поесть), бреду к двери. Только дергаю за ручку, как она распахивается, и на пороге появляются стражники.
– Шустрая ведьма! – усмехается баритон, но хозяин прячется в тени. – У тебя чутьё, Пита, ещё бы немного задержались, и сбежала бы.
Я начинаю кружиться по морозильной комнате. Остановка смерти подобна. Зубы выбивают чечетку, меня колотит крупной дрожью.
– Схватите ее! – приказывает им женщина в строгом чёрном платье с белым воротником, которую баритон называет Питой.
– Пустите! – кричу я. – Что вам от