Русская философия в России и мире. Коллектив авторов
и неинтересно» [4, с. 29]. Русское любомудрие не востребовано не только на Западе и Востоке, но и в самой России. Живем чужим умом, собственного не осознаем, восторгаясь блестящими достижениями других цивилизаций. Силимся оторваться от чужеумия, восхваляем русскую самобытность, которая оказывается на поверку либо копией образцов западной мысли, либо темным и запутанным размышлением о предмете, не ясном самому размышляющему.
Мир стремительно меняется. Возросшие объемы информации и высокая скорость происходящих процессов приводят к невозможности спрогнозировать развитие масштабных событий. Ответы на вызовы времени приобретают характер вынужденного реагирования на сложившиеся обстоятельства. «Совершенно изменился мир. Нет резких поворотов. Идет поток, он включает в себя все: события, их оценку, попытки влияния. Этот поток настолько гигантский, из-за информационной тотальности, что в одночасье его русло изменить невозможно. Отсутствует интеллектуальный мейнстрим, который в прежние времена определял направление. Вспомните, еще относительно недавно Фукуяма написал про конец истории. С этим соглашались или нет, но был лейтмотив эпохи. Сейчас много чего выходит, но теряется – лейтмотива нет <…> экспертная и научная среда, которая „без гнева и пристрастия“ должна осмыслять происходящее, сама находится в кризисе» [6]. Многие философы в этой ситуации показывают неспособность давать «ясное, как солнце» (А. Ф. Лосев) осмысление действительности. Проблема в том, что философы сами обособляются, огораживаются профессиональной тематикой от насущных вопросов. Этому способствует узкоспециализированный подход, заимствованный философией у науки. Вместе с тем, критика сциентизма в философии часто доходит до отрицания академизма, что сказывается на качестве самой философии.
Часто в разговоре о русской философии мы ходим вокруг да около. Определяя черты и особенности, классифицируя, о русской философии говорят как об объекте, со стороны. Описательный характер такого разговора носит научный и популяризаторский характер и не имеет отношения к собственно философии. Философия есть «вывих ума» (М. К. Мамардашвили), и требуется самостоятельное мышление, чтобы состоялось событие мысли. «В то, что называется мышлением, мы попадаем, когда беремся думать сами. Чтобы подобная попытка удалась, мы должны быть готовы учиться мысли. Мы принимаемся за это учение, и это уже наше признание того, что мыслить мы еще не можем» [9, с. 34]. Философия, например, может начинаться с осознания конечности индивидуального существования, невозможности выйти за временные рамки века. И эта ограничивающая сила действительности побуждает осознать значение понятий «предел» и «беспредельное». Или, например, «тождество» и «различие» познающего и познаваемого. Философствование включает в себя не только понимание, но и принятие понимаемого, и предполагает не только мышление, но и принятие мыслимого для его понимания. Принятие включает в себя осознание тождества мыслящего и