Были. Александр Минеев
развитии и на секунду запнулся.
Надежда Николаевна мастерски воспользовалась паузой:
– Люсь, ты ему опохмеляться сегодня давала, что ль? А то я смотрю, он боевой больно – как не подлечился будто. Нехорошо, подруга, мужика-то так мучить, грех. Налей ему, что ли. Так вот, извините – имени-отчества вашего не знаю пока, – повернулась она в мою сторону, – бюджетное распределение вдоль вертикали власти пока в работе – некоторые недочёты пока ещё не устранены окончательно – можно даже сказать, что имеется определённый перекос в сторону верхних её звеньев. Ну это – между нами. Проблема видна на всех уровнях, – она чуть вздохнула, – я хочу подчеркнуть: на всех уровнях. Видна и решается. Но пока жизнь не стоит на месте, жить-то всё-таки надо. Это же все понимают. Ну почти все, так скажем, – она коротко и строго взглянула на Генку. – Вот исходя из этого, мы и решили с вами посоветоваться: может быть, нам по чуть-чуть скинуться, пока вопрос решается, и порешать самое неотложное хотя бы.
– А что самое неотложное видится? – постепенно овладевая её лексической манерой, но при этом вполне вежливо спросил я. – Первоочередным – на краткосрочную перспективу?
– Так вот я уже назвала частично, – она ещё приосанилась, – ну а кроме перечисленного выше следовало бы упомянуть ещё вот хотя бы благоустройство кладбища – оно же пополняется год от года, опережающими, я бы сказала, темпами, а зайти на него просто стыдно – вот я маму, например, иной раз захочу навестить, а что-то прямо ноги не идут, как представлю, что там увижу: мусор, грязь, оградки повыдернуты на металлолом, грех сказать: кресты местами – тоже. Это, думаю, цыгане или таджики – им, басурманам, крест наш нипочём, у них Аллах-акбар один, а кушать всё равно хочется – работы-то нет почти, а кушать надо, да и семьи дома, в Таджикистане, я имею в виду, да и не только – понять можно. Понять, но не оправдать! Вот они, я полагаю… Да и не я одна, между прочим. А скорее – цыгане. Может, конечно, и бомжи какие наши из района, на них ведь тоже креста нет, а металлолом в цене. Потом – уличное освещение: ведь вечером на улицу не выйдешь – страх! Или боишься, что пристукнут по темноте, или что ногу в колдобине сломишь. Вот и это – тоже: щебёночки ямки подзасыпать задаром ведь никак. Платить надо, а из каких платить? Конечно, есть и ещё, но, полагаю, вот это наиболее неотложнейшее, если на ваш вопрос, – она ободряюще улыбнулась, видимо, чтобы я не очень робел.
Я так и сделал:
– Уваровка, мне помнится, большое село – человек триста проживает?
– Проживало – лет десять ещё тому, а теперь уж – сто тридцать девять всего и осталось, переместились многие: кто в город подался, кто на погост, а новых столько не нарожали. Да и не столько не нарожали – так, один-два в году, если кто сподобится. Даже капитал этот материнский не подействовал. Он мне – тут одна инспектор из области приезжала, на Кавказе сильно подействовал, а у нас вот нет – не прижилось. Ну это, конечно, строго между нами, – она доверительно взглянула на всех, включая Генку.
– Вымирает