Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона. Игорь Дмитриев
Но фавориты убедили королеву, и она, хоть и неохотно, согласилась пожертвовать из казны пятьдесят тысяч фунтов стерлингов на реализацию их плана. Этих денег было мало, и тогда Эссекс добавил свои. В июне 1596 года эскадра, направляемая Ховардом и Рэли, с большим десантом, которым командовал Эссекс, двинулась к берегам Испании. Кадис взяли без труда, но желанной добычи там не оказалось, еле-еле хватило на выплаты солдатам и матросам. Кончилось тем, что главари экспедиции перессорились и отправились восвояси. (Задержись они еще ненадолго, и огромная добыча сама приплыла бы к ним в руки в виде испанского флота с серебряными слитками.) Эссекса в Лондоне встречали с триумфом. Все, кроме Елизаветы. А чему, собственно, ей радоваться? Королеву обуревали не великодержавные эмоции, а забота о государственной казне, тогда как привезенная добыча – меньше, чем на 13 тысяч фунтов – не покрывала ее расходов на экспедицию. Все нагрели руки на этом походе, кроме нее. По Лондону ходили слухи о привезенных золотых цепях, ящиках с ртутью, дорогих тканях, португальских винах, да и сами испанцы утверждали, что потеряли несколько миллионов. И где все это?
Не меньшее неудовольствие королевы вызывали бурные восторги, щедро расточавшиеся Эссексу в народе. Слава подданного, даже фаворита, не должна затмевать славу монарха.
Уже в Плимуте граф получил письмо королевы, в котором она описывала его миссию как «подвиг чести и победу над врагом, принесшую бо́льшую добычу армии, чем нам (т. е. госказне. – И. Д.)»[295]. Чуя неладное, Эссекс помчался в Лондон. Там на приеме у Елизаветы его ждали не горячие восторги, но холодная отповедь. Елизавета запретила печатать отчет о победе под Кадисом, хотя пропагандистский памфлет был уже готов. Эссекс, как человек недалекого ума и весьма поверхностных чувств (в том числе и патриотических), никак не мог понять, что происходит.
Но кое-что он оценил сразу. Во время его отсутствия Сесилы многого добились. После многолетних проволочек королева назначила Роберта Сесила государственным секретарем, а его друга – сэра Джона Стэнхоупа (John Stanhope; ок. 1549–1621), – казначеем королевской палаты. Однако, чтобы утешить Эссекса, Елизавета сделала его дядю сэра Уильяма Ноллиса (William Knollis; ок. 1545–1632) членом Тайного совета и контролером финансов королевского хаусхолда. По мнению Энтони Бэкона, последние назначения должны были уравновесить политическое усиление Сесилов.
Понадобились трезвый взгляд и красноречие Ф. Бэкона, чтобы объяснить графу ситуацию. По мнению Фрэнсиса, «склонить королеву на свою сторону» можно, но добиваясь ее «благосклонности или приязни». В данной ситуации необходимо использовать «иное соответствие и покладистость»[296]. Ведь кто такой Эссекс в ее глазах? «Неуправляемая натура, человек, который пользуется ее привязанностью к нему и осознает это; человек с состоянием, не соответствующим его величию, популярный, имеющий в своем подчинении множество военных… Я спрашиваю, может ли возникнуть более опасная картина в воображении любого монарха, а тем более женщины на троне?»[297]
Ibid. P. 41.