Клуб N 2021–2022. Литературный альманах. Коллектив авторов
и капель
Лучик апрель
Этот пример приводит Данила Давыдов в своем послесловии к лучшей и, к сожалению, последней прижизненной книге Дмитрия Авалиани «Лазурные кувшины» (СПб, 2000). В этом послесловии говорится об отсутствии «четкой грани между экспериментальными и как-бы-просто стихами». Однако в оценке творчества Дмитрия Авалиани реально пойти гораздо дальше.
Если не думать о литературном экспериментаторстве (а у Авалиани есть еще «монопалиндромы», «циклодромы» и так далее, а требуемый поворот нарисованного текста может быть не только на 180°), а просто читать вышеприведенное стихотворение, оно вряд ли покажется выпадающим – по крайней мере, на сегодняшний день – из русла традиционных. Хорошо написанное, светлое, приносящее радость НОРМАЛЬНОЕ стихотворение. И здесь напрашивается серьезный вывод.
После почти векового взаимодействия авангарда и традиции в русской поэзии установился традиционный стих, в котором – у абсолютного большинства авторов – в той или иной степени, но обязательно присутствуют элементы авангардной эстетики. Как сказал бы Сергей Бирюков, работают технологии авангарда, то есть накопленный опыт множества экспериментаторов со словом. Дмитрий Авалиани выделяется среди них тем, что в его неоавангардных текстах присутствует полнота художественного высказывания, сродни той, которая присуща шедеврам традиционной поэзии, способная удовлетворить самого строгого ревнителя традиционности. Его отличие от тех экспериментаторов, к которым относится и такой мастер как «великий Генрих» – Сапгир – и которые при всей позитивной направленности своего творчества, как правило, жестко пробуют язык и слово на прочность и выживаемость и идут к авангарду (точнее, к поставангарду) путем разрушения традиционности, используя затем этот опыт для ее обновления, состоит в том, что Авалиани творит обновленную традиционность путем преобразования авангарда, он в буквальном смысле обожествляет слово и обращается с ним уважительно-почтительно. В самопредисловии к «Лазурным кувшинам» поэт пишет, что для него «в утверждении: «В начале было Слово, и Слово было Бог» – нет натяжки». Здесь же он соглашается с Гераклитом в том, что «слово и мысль – одно», и это не отвлеченные рассуждения, а выражение сути своего творчества, поскольку оно – напряженный труд, посвященный поиску Бога-Слова-Мысли.
Этот Бог могуч, светел, милосерд и способен к бесконечной вариативности в игре, заключающейся в проявлении себя в разных пластах реальности. Генрих Сапгир так описывает свое впечатление о Дмитрии Авалиани 90-х:
«Из каких лесов и берлог пришел ко мне в квартиру этот совершенно лесной, неизвестного дремучего племени человек? Пришел и стал разворачивать, показывать мне нарисованные им стихи – сначала с одной стороны, а потом вверх ногами. И «вверх ногами» слова тоже читались! Конечно, совсем по-другому, но так, что складывалось цельное стихотворение. Например, на обложке подаренной мне книжки стихов поэт Дмитрий Авалиани начертал: САПГИРУ, но, если прочесть с другой стороны, неожиданным образом получается ПИТИЕ.