Один взгляд назад. Андрей Звонков
жизни. Мама я нахожусь в неизвестной мне местности. Попали мы сюда после 25‑келометрового похода и поселились в иститути адрес которого я еще не узнал, т-к отправили нас ночью в снег так что многие не дошли.
Деньги с производства я получил мне причиталось еще 53 рубля, а компенсацию должен получить папа, т‑к я может быть больше не попаду. Нам в взводе давали продовольствие, мясо, колбасу, хлеб, силетку[1], сыр так-что голодным не остаюсь. Деньги которые я получил, что их могу передать вам мне с ними делать нечего. Мама мне дали обмундирование, шинель, шапку, ватник, а брюки ватные я брать не стал, потому-что дают рваные. Хорошо, что папа дал мне носки, кружка твоя мне пригодилась и сахар. Мама передай папе чтобы он получил компенсацию, а то депо эвакуируется и не получить. Адреса я не посылаю, потому что неизвестно где буду.
– Что это? – Психиатр прочитал письмо вслух.
– Этот текст написан мною, – сказал я, – в кафе «Ильмень» в Новгороде, пока я ждал окончания обеденного перерыва в нужной мне организации.
– Зачем?
Я пожал плечами.
– Я писал тезисы к договору. Я так думал. Если вы думаете, что я морочу вам голову и действительно не знаю, как писать слово «селедка» и «институте», что нужно ставить запятые после обращения и перед «где», «который», «как». А еще вот это… – Я на обороте листа написал: «Добрый день дорогие родные». Моим обычным почерком с правым наклоном и немного острыми буквами. От круглого, какого-то бабского почерка мои «бегущие» строчки сильно отличались. – Я не могу воспроизвести этот почерк. Никогда так не писал.
Доктор Забатар занервничал. Его выдали руки. Он еще раз взял листок с письмом.
– Девятнадцатое октября сорок первого. Что для вас значит эта дата?
– Ровным счетом ничего. Я о войне знаю не больше вас.
– Это все?
– Значимое – да. Впрочем, есть еще неприятный эпизод. Я отключился за рулем и чуть не свалился в кювет.
– Тоже был сон?
– Что-то вроде.
– И что на этот раз?
– Да ерунда какая-то… остановился оправиться, снег, грязь на дороге, руины какие-то, солдаты.
– А может быть, запомнили имена? Знакомая местность? – Психиатр встал и принялся ходить из угла в угол.
– Да, меня позвали – Жека.
– Жека? Это Женя? Но вас ведь зовут, – психиатр поднял карточку, – Андрей?
– Да… на Жеку это не похоже. Это что – шизофрения? Раздвоение личности?
– Ну что вы… пока ничего такого утверждать не могу. А вам знакомо это имя? Кто этот Женя?
– Ума не приложу. Среди моих знакомых мужчин Жень нет. Послушайте, это же бред какой-то, октябрь сорок первого, а то, что я видел – точно не октябрь, точно… – Я вдруг ясно увидел голые красные ветки с пушистыми шариками.
– Почему?
– Верба зацвела! Я ясно видел и помню вербу… это март как минимум!
Психиатр сел за стол. Он взял себя в руки.
– Я не имею оснований для утверждения, что ваш случай –
Сохранена орфография Евгения Ефимова.