Время одуванчиков. Александр Афанасьев
спросил он, – а что ты в квартиры лазать не стал?
– Я не умею – ответил Похлистов.
– А вещи зачем закапывал? Мог бы продать.
– Вещи могли опознать. А деньги – они деньги и есть.
– Да тебя надо было в колыбели удавить! – заорал Марков, но ОМОНовец был начеку и встал на его пути.
…
По окончании рабочего дня – имперский сыск как всегда раздавил литру. Это считалось нормальным, иначе на такой работе было не выжить. Водка – позволяла хоть как то примирится с тем безумием, которое творилось вокруг, с начальством, которое спасало свою задницу подставляя твою, с потерпевшими, с зарплатой, на которую можно прожить хорошо если неделю –да и ту задерживать стали…
– Ну чо? По домам?
Марков сидел у стола как оглушенный.
– Отвезти вас?
– Нет… не понимаю.
Марков поднял голову, посмотрел на коллег:
– Не понимаю. Вот этот пацан… он же сопля, салабон. Как он мог убить десять человек?
– Наплюй.
– Как? Как наплевать? Ну ладно, мы с блатными еще как то справлялись. Потом появились спортсмены. Теперь каждый пацан мечтает о качалке, тачке и бригаде. Ну фиг с ним. Но когда такие сопляки еще…
– Ты чего себя без ножа режешь? Первый раз что ли? Ну получит он свою вышку.
– Не получит, – сказал кто-то, – ему восемнадцати нет.
– Да при чем тут вышка? Ты понимаешь, что он убивал из-за сраных копеек. И как обставил! А что, если таких будет десять. Двадцать?
Коллеги переглянулись. Потом один протянул руку:
– Ключи от машины давай.
– Чего?
– Того. Хватит с тебя. За руль тебе нельзя сегодня.
…
Коллеги высадили его у подъезда, он пошел в подъезд – но как только мигалки лунохода растаяли в ночи, он вышел снова. Посидел на ночной лавочке, приходя в себя. Потом поднялся и почти трезвым шагом пошел в холодную ночь.
…
Ларин же возвращался с дискотеки злой и почти трезвый. Причина тому простая – продинамила и не дала.
В этом районе за такое могли и по морде, а отморозки – могли и лицо порезать. Но Ларин был выше этого. Баба, ему отказавшая, переставала для него существовать. Раз и навсегда.
И грузиться он не грузился. Всегда будет другая…
У своего подъезда – он заметил пьяного на лавочке, прошел мимо, но пьяный вдруг цепко ухватил за штанину. Ларин взвился.
– Ах ты с…
– Тихо, тихо… не узнал?
– Чо? Ты чо вякнул?
– Марков я. Не шуми.
Пьяный отпустил штанину.
– Вам чего?
– Поговорить надо бы. Присядь
…
Ларин не знал, что сказать – но никого не было, понтоваться смысла не было – а Маркова он знал, он районным опером был, когда они пешком под стол еще ходили. Потому он сказал:
– Степан Леонидович, а вам ничего не будет, если вас на улице в таком виде поймают. А? Шли бы вы лучше домой.
– Я пьяный? Я не пьяный.