Пляски розовой лошади. Владимир Сонин
доброе дело – пусть делает. Тем более, действительно, отчего бы и не поразмяться, пока летишь? Все равно свободного времени уйма. А поскольку Проторгуев был человеком простым и компанейским, он сразу стал называть всех участников экспедиции на «ты» и к себе попросил обращаться так же.
Специалист по чистоте Пестрюков попросил уточнить, будет ли что-то – или, может быть, кто-то – вывозиться с этой планеты. Все тут же поддержали его вопрос: «Да, да, ведь это важно!», «А то уехало двадцать три, а обратно полетит сорок», «И четыреста мешков каких-нибудь камней», «Верно, Пестрюков, спрашиваешь!» – и тому подобное. Судьбоносный сказал, что пробы грунта там, само собой, отберут, а вот увозить оттуда кого-нибудь из живых существ – таких планов нет. Потом он, однако, призадумался, странно усмехнулся и добавил:
– Может, наоборот, там кого-нибудь оставим!
– Да, кто будет плохо себя вести! – поддержал Проторгуев. – Так что смотрите у меня!
– Вы так уж людей не пугайте-то в самом начале, – сказал психолог Картавый. – Или хотите мне еще до путешествия работки подкинуть?
Все засмеялись, и на этом совещание было окончено.
В шесть часов вечера у Судьбоносного собрались, кроме него самого, ученый Блок, инженер Фридман, психолог Картавый и безопасник Проторгуев. Они сидели в одной из нескольких комнат просторных апартаментов Судьбоносного, которые включали в себя небольшой рабочий кабинет сразу при входе (где вчера они с Блоком курили сигары и пили ром), спальню, где размещалась широкая кровать, шкаф для одежды и пара тумбочек со светильниками, и эту комнату для переговоров. Здесь находился большой стол на десять человек, стояли кресла и аппаратура: для слежения за параметрами полета, для видеосвязи со всеми членами команды и наблюдения за каждым помещением, а также для записи ежедневных отчетов Судьбоносного с целью последующего рассмотрения их на Земле.
Каждый день в десять часов утра по самарскому времени, какими бы ни были параметры полета, Судьбоносный должен был на камеру под запись лично докладывать о ситуации, несмотря на то что никакой трансляции на Землю не было и быть не могло. Не придумали технологии передачи радиоволн на нашу планету таким коротким путем, чтобы они там, на Земле, могли общаться с кораблем в прямом эфире. Не прикажешь же радиоволнам скакать обратно по туннелям, по которым скачет корабль? А если и прикажешь, то между туннелями они как летать будут? Абсурд, казалось бы: нашли возможность перемещать огромный корабль, но не придумали способ передавать сигналы связи. Впрочем, некоторые уважаемые ученые, в том числе и Блок, считали, что такого способа вообще не может быть. Другие же, высокие руководители полета там, на Земле, считали, что это, скорее, просто недоработка ученых. И, пока она не устранена, хоть способа передачи сигнала не существует и трансляцию устроить нельзя, это еще не повод отменять запись ежедневных отчетов Судьбоносного. «Пусть записывает, а мы потом рассмотрим…»
Именно в этой переговорной