Путь. Книга 1. Сергей Сироткин
вспоминая их боль, я понимал, что нити, из которых они сплетены, уже начали трещать, и чем больше я буду медлить, тем меньше останется шансов на их спасение. Но с чего начать? Мысли снова начали спонтанно прыгать и скакать, отыскивая верное решение, как тогда, в Хаосе. Я успокоился, сосредоточившись на Мире Богов, устремив взгляд именно к нему, сквозь пространства. Сделать это оказалось невозможно. Сила, вырывающаяся в месте рождения лавы, где я находился, действительно была сокрушающей и сметала всё на пути, в том числе и моё сознание. Поняв, что пробиться сквозь мощный заслон не получится, я попытался пробиться через саму лаву, как во время приближения Люцифера к аду. И мне удалось весьма легко. По тончайшим нитям, из которых она состояла, я, как по протоптанным тропинкам, мгновенно достиг прекрасного мира.
Сфера ясно-голубого цвета приковывала к себе взгляд чистым сверкающим сиянием. От неё исходило тепло, от которого веяло покоем. Захотелось взять мир в руки и прижать к себе, только рук у сознания не было, так как я застыл в царстве Вельзевула, как статуя, устремив взгляд в недра лавы. Я направился в сам мир, и, ворвавшись в него, мгновенно испытал острую, пронзившую меня насквозь боль. Она сводила с ума. Терпеть её было невыносимо трудно, но, понимая, что только так я пойму, как спасти миры, продолжил проникновение в глубины Мира Богов. В какой-то момент вместе с болью в моём сознании начали возникать картины. Это были видения, в которых мир показывал мне весь охвативший его ужас от творившихся в нём деяний. Крики, стоны, ужас истязаемых существ, напоминавших людей, кровь которых мне предложили испить в замке Тьмы, переполняли его. Мир был поглощён насилием, бессмысленным жертвоприношением, развратом, и, что самое поразительное, уничтожением всякого, кто этому противился. Все осмелившиеся восстать против воли жрецов, служивших погрязшим в пороках богам, отправлялись после физической расправы на вечные муки в ад, в царство Вельзевула.
Богов, которым поклонялись, было немало, и каждый требовал крови, причём обязательно человеческой. Не гнушались приносить в жертву даже детей! Некоторые живущие в мире народы действительно следовали пути своего начала, то есть Прави, и основой их жизни была справедливость. Но тех, кто предался лжи и порокам, было намного больше. От того равновесие и качалось. Чаша терпения мира была наполнена сполна. И, казалось, любая пролитая капля крови невинной жертвы готова её переполнить, ввергнув мир во Тьму. Но более всего мир стонал не от боли, исходящей в нём, а от той, что испытывали его порождения, несправедливо находящиеся в аду. Именно бесчисленный сонм мучеников терзал мир болью через невидимые нити, которыми были привязаны к нему с рождения. И ко мне сразу пришло осознание того, что надо делать.
Изнемогая от боли, я возвращался обратно тем же путём, что и прибыл. По мере удаления от мира боль ослабевала и практически оставила меня, но её остатки давали о себе знать. Очнувшись в своём теле, я упал, хватаясь руками за голову и издав пронзительный стон, прокатившийся эхом по бескрайним просторам огненного