Путь. Книга 3. Сергей Сироткин
уверенным, что сделал сотнику милость, даже не подозревая, что на самом деле убил его мечту, а, следовательно, и самого Тита.
Осуждённый легионер уже не слышал последних слов трибуна. Он послушно поплёлся за ведущим его обратно в клетку охранником. Сотник вяло шёл сквозь стоящий в полном безмолвии легион, не замечая сочувствующих ему собратьев, стремительно пропав в безысходности, окутавшей душу великого воина.
Верёвки более не резали рук. Было не холодно и не жарко. Было безразлично, причём всё. Клетка, на пол которой рухнул сотник, перестала существовать, как и всё прочее, окружающее человека, погружающегося в уныние. Давняя, практически осуществившаяся мечта – быть великим воином империи, исчезла, сгинув, как мимолётный сон, и оставив внутри невосполнимую пустоту, брешь, принявшуюся медленно поглощать мрачной бездной человеческую сущность. И причиной такого исхода было сладостное, трепещущее и занимающее всю душу тщеславие.
Заражая сущность, этот порок дарит безграничные силы в достижении цели, заставляя убивать, сметать всё на пути, не задумываясь о последствиях, и вместе с тем незаметно, постепенно, ведёт ослеплённого жаждой славы глупца к роковой ошибке, которая всегда бросает каждую отравленную душу к ногам уныния. И на самом деле, сотнику не надо было ни приключений, ни странствий по невиданным ранее землям, а только славы, признания, и, конечно, почитания жаждал Тит. И пусть ценой почитания были реки крови, пролитые на полях сражений, лишь бы отравленную тщеславием душу иллюзорно радовали выкрики толпы, восхищённой подвигами великого воина империи.
Именно этой мнимой цели желал Тит с самого детства, даже не подозревая, что болен душой, и поступками потакает практически неисцелимой болезни. И не было никого в жизни, кто мог подсказать ребёнку, а затем юноше, что тот заблуждается, уверенно двигаясь к бездне, будучи ослеплённым сладким пороком. Да и не могло быть такого подсказчика в жизни Тита. Потому как каждый человек, попавший в сети тщеславия, затаивает его в душе, холит, лелеет, не подпуская к этому пороку никого, уверяя себя в том, что это на самом деле невероятное благо, которое досталось ему, как избранному небесами счастливчику. Это иллюзорное благо со временем полностью овладевает душой, и, когда приходит время платить за собственную ложь, порок безжалостно вырывает часть сущности глупца, оставляя в нём зияющую безразличием к себе Пустоту.
Потому Тит был сейчас похож на живой труп, так как лежал на тверди неподвижно, и только редкое дыхание выдавало присутствие жизни в побеждённом пороками воине. Сотник уже умер, осталось остановить упрямо бьющееся сердце, не желающее поддаваться безысходности, поглотившей душу. Но этот недостаток должен устранить на рассвете один из воинов Клавдия, который в этот самый момент прикладывал все усилия, чтобы палач бил, не жалея осуждённого.
Помощник трибуна после объявления приговора немедленно нашёл палача, и, не пожалев золота, обеспечил однозначную смерть своему обидчику.