Два чуда от Папы Мороза. Вероника Лесневская
бродит? Оставила в новогоднюю ночь одних. Наверняка деклассированный элемент, а не женщина. Гуляет где-то с их папкой. Или вообще чужим мужиком.
Эх, семейка!
Хотя… выглядят мальчики ухоженными. Курточки недорогие, но чистые. Ярких цветов: синяя и салатовая. Со светоотражающими элементами. Хвалю. И сомневаться в своих подозрениях начинаю. Может, случилось что с мамой-то?
– А почему к нам, а не в полицию? – возвращаюсь к Толяну. – Участок в десяти минутах отсюда.
– Не поверишь, то же самое бабуле сказал. Спровадить хотел, но едва клюкой по голове не огреб. Говорит, вы хлебный магазин выгнали из здания, агентство свое детективное открыли, вот и работайте, хоть пользу принесете детям. Цитирую дословно: «Нельзя, чтобы малыши провели новогоднюю ночь в обезьяннике с наркоманами, алкоголиками, про… – косится на детей, – …профурсетками. И пьяными ментами». Ну, отчасти права бабуля.
– Сама она где?
– Так оставила мелких и ушла. Канун нового года же, ну! Кто возиться будет, – разводит руками.
– Ты хочешь сказать, я? – зло свожу брови.
– Да тебе только показания у них выбить, – ляпает он, а я шикаю на него. – Ой, то есть… Ну, поговорить с ними и адрес узнать, – исправляется поспешно. – Потом отвезешь домой. И дело закрыто. Вознаграждение требуй, а то с твоей добротой прогорим тут.
– Ты хоть что-то узнал? – отмахиваюсь и иду к столу, поглядывая на притаившихся мальчиков. Смотрю в записи Кузнецова, а там рисунки одни и закорючки.
– Не успел, – топчется на месте Толян, явно куда-то опаздывая. – Никита, ну я побежал? Супермаркет ближайший закроется скоро. Придется в центр за горошком ехать.
– Что? – встряхиваю головой непонимающе. – За каким горошком?
– Зеленым! Для оливье, – объясняет, как ребенку. С мальчиками лучше бы так разговаривал. – Не привезу – жена из дома выгонит.
– Высокие отношения… – бубню себе под нос.
– Эх, Никита, и тебе жениться давно пора, – вклинивается в разговор Марья Тимофеевна. – Чтобы дома с женой и детьми оливье нарезать в новогоднюю ночь, а не в офисе мерзнуть, – сетует она, собираясь домой.
Тянется за пуховиком, но я приближаюсь и перехватываю его. Придерживаю, помогая Марье Тимофеевне одеться.
– Судя по рассказам Кузнецова, сомнительное счастье, – выдаю с сарказмом. – Вон, из дома выгоняют без горошка.
– Было бы сомнительное, он бы так домой лыжи не навострил, – поднимает палец вверх поучительно.
– Отпусти, а? – умоляюще смотрит на меня напарник. Подумав, я киваю и отмахиваюсь обреченно. Что с него взять. Новый год головного мозга. – Спасибо! – перед уходом бросает взгляд на мальчиков. – Все, мальчиши-кибальчиши. Передаю вас майору Морозову.
И скрывается за дверью, на пару секунд впустив в помещение зимний воздух и хлопья снега.
– Мороз? – как по команде, мальчики оживают и впиваются в меня взглядами. – Дед Мороз?
Встают со своих мест, окружают меня. Прищуриваются, осматривают