Зеленый мозг. Долина Сантарога. Термитник Хеллстрома. Фрэнк Герберт
провалился в сон.
Шум и гам, издаваемые стаей длиннохвостых попугаев, сообщил о наступлении утра. Птицы галдели и сплетничали, сидя в кустах, обрамляющих реку. Вскоре к этой толпе присоединились и птицы помельче.
Жуан услышал птичий крик, и ему немалых усилий стоило подняться из глубин сна на поверхность. Он проснулся весь в поту, ощущая странную слабость.
Ночью Рин отодвинулась от него и теперь, свернувшись калачиком, спала в своем кресле.
Жуан медленно приходил в себя. Густой туман стелился над поверхностью реки перед аэрокаром и за его кормой. Сырость и нездоровое тепло наполнили за ночь закрытую кабину. Во рту у Жуана было горько и сухо.
Он выпрямился и, склонившись вперед, внимательно посмотрел наружу, на носовую часть аэрокара.
– Ищете соглядатаев? – услышал он голос Чен-Лу.
Откашлявшись, Жуан произнес:
– Смотрю, какая погода. Похоже, скоро начнется дождь.
– Не исключено.
Серое небо! Словно пустая грифельная доска, приготовленная в качестве декорации для одинокого стервятника, который медленно парил, не двигая крыльями, над вершинами деревьев. Вот он грациозно развернулся, два раза взмахнул крыльями и улетел вверх по течению.
Жуан опустил голову и заметил, что ночью аэрокар стал частью дрейфующего острова, состоящего из бревен и веток, переплетенных гибким плющом и заросших мхом. Судя по толщине и плотности мха, остров плавал по реке не первый год.
В это время аэрокар попал в водоворот, который разлучил его с плавучим островом.
– Где мы? – спросила Рин, проснувшись.
Она села и выпрямилась. Жуан посмотрел на нее, но она отвела взгляд. В чем дело? Она что, стыдится?
– Мы там, дорогая Рин, где и были, – отозвался Чен-Лу. – На реке. Вы голодны?
– Еще как! – воскликнула она.
Они ели быстро и молча, и Жуан все больше убеждался в том, что Рин избегает его. Она первой отправилась через люк наружу и пробыла там достаточно долго. Когда же вернулась, то вновь легла в свое кресло и притворилась, будто спит.
Ну и черт с ней, подумал Жуан. Он вышел наружу, с силой захлопнув за собой люк.
Чен-Лу наклонился и прошептал Рин на ухо:
– Ночью вы вели себя превосходно, дорогая.
Она ответила, не открывая глаз:
– Горите в аду!
– Я не верю в ад.
– А я верю?
– Конечно.
– Каждый верит в свое, – произнесла Рин и вновь закрыла глаза.
По какой-то причине, которую китаец был не в состоянии понять, слова Рин разозлили его.
– Вы – настоящая дикарка. Общение с местными не идет вам на пользу, – язвительно усмехнулся он.
– Вы говорите как кардинал Ньюман. Вот и трахайтесь с ним.
– Вы не верите в первородный грех?
– Я верю только в то, что ад многолик, – ответила Рин и внимательно посмотрела на Чен-Лу.
– И каждому уготован его собственный?
– Ваши слова, не мои.
– Но вы это и сказали.
– Не может быть!
– Именно!