Вдребезги. Кэтлин Глазго
отдыха. Докторам не разрешалось садиться на кровати пациентов.
Она посмотрела на меня своими огромными добрыми голубыми глазами. Я все еще чувствовала себя скверно из-за того, как с ней поступила.
Она подняла руки и обрисовала в воздухе мой силуэт. Когда пальцы дошли до ботинок, она произнесла:
– Ты принадлежишь сама себе, Чарли. До последней частицы. – Она сделала паузу. – Ты понимаешь, что будет дальше, да?
Я с трудом проглотила слюну.
– Я буду снова жить со своей матерью.
Каспер дала мне лист бумаги с контактами дома временного проживания и группы поддержки, с телефоном горячей линии, со своим электронным адресом. Я положила его на дно рюкзака.
– Никаких наркотиков, алкоголя и игр в молчанку. Ты должна хорошо поработать, Шарлотта, чтобы быть выше своих старых привычек. Ничего не менять, конечно, проще, даже если мы знаем, что такая жизнь причиняет нам боль. Ты же вступаешь на новую неизведанную территорию.
Я подтянула рюкзак ближе и прижала его к себе. Я не могла посмотреть на Каспер. Сосредоточилась на скользкой ткани рюкзака. «Мама, мама, мама».
Каспер произнесла:
– Прохладный мох. – И улыбнулась мне.
Я молчала.
Она попробовала опять:
– Ты выглядишь, как фермерша, Шарлотта. Очень обеспокоенная, лысеющая фермерша.
Я посмотрела вниз на комбинезон сестры Майки, футболку с группой «Зе Дэд», потрепанное полупальто, которые передала его мама. Я ерзала ногами в ботинках. Совсем отвыкла от их тяжелого осязаемого ощущения на ногах. Когда Винни принес мне эти ботинки, я долго держала их, прижав к себе.
Мы молча прошли по коридору мимо закрытой комнаты отдыха. Я услышала приглушенные голоса за дверью. Как и с Джен, им не разрешили попрощаться со мной. Пока я спускалась в лифте, в моем желудке вырастал огромный огненный шар. Слова снова ускользали от меня. Двери раздвинулись.
Она стояла у стойки, держа пачку бумаг и конверт. Вся в сером: куртка на молнии, джинсы с дыркой на одной коленке, кроссовки и вязаная шапка.
Единственное яркое пятно на моей матери – цвет ее волос.
Они все еще напоминали пламя огненно-красного насыщенного цвета, собранное в гладкий хвост.
Мои русые волосы были убраны под красную шерстяную шапку сестры Майки, их совсем немного с тех пор, как я отрезала мою «уличную» копну, выкрашенную в черный цвет.
Моя мать не улыбалась, но я на самом деле и не надеялась на это. Хотя, всего на мгновение, я заметила какую-то неясную тень, промелькнувшую в ее взгляде.
Но она быстро исчезла.
Я засунула свои дрожащие руки в карманы. Сжала кулаки, так крепко, как только могла. Я не видела ее почти год.
Каспер с деловым видом подошла к моей матери.
– Спасибо, что пришли, Мисти. – Она огляделась и позвала меня жестом. – Чарли, пора.
Чем ближе я подходила, тем более маленькой себя ощущала. Я ускользала – вот оно, опять, то, что Каспер называет расстройством психической деятельности. Если