Блатные псы. Владимир Колычев
большими черными зрачками глаза, острый нос, тонкие губы, прыщик на лице. Белая мужская сорочка на голое тело, на длинных тонких ногах – тапочки как минимум сорок пятого размера.
– Да нет у нас ничего!
– У кого это у вас? – Кустарев широко улыбнулся, бросив на девушку восхищенный взгляд. Ее неземная красота вызвала у него восторг – именно так она и должна была подумать. Не везло Грише в любви, но дурить девчонкам голову он умел.
– Ну, Леши сейчас нет… – неохотно ответила брюнетка.
Кустарев произвел на нее впечатление, и девушка, похоже, хотела, чтобы он обнял ее не только взглядом, но и руками. Освобождая проход, она уперлась в торцевую стенку шкафа, затаенно улыбнулась, глядя, как Гриша раскинул руки, словно собираясь ее обнять, но вдруг замерла, увидев Одинцова, заполнившего собой прихожую. И пистолет в его руке испугал ее.
Остановить Одинцова она не могла, Кустарев надежно удерживал ее в «мягком» плену.
Максим взял вправо, заглянул в гостиную, а Ожогин тем временем ворвался в спальню.
– Вы кто такие? Что вам нужно? – запоздало заистерила брюнетка.
– А вы кого ждете? – глянув на Ожогина, спросил Одинцов.
Юра покачал головой, обследуя спальню. Этот жест говорил о том, что в комнате никого нет, но, возможно, в нем было заключено и возмущение. В гостиной царил бардак. Покрывало на диване скомкано, подушка валялась на полу, на журнальном столике стоял ноутбук, на котором лежали раскрытые книги. Еще на полу валялись газеты, створки шкафа были открыты, от телевизора тянулись какие-то провода. Может, и в спальне такой же беспорядок, потому и хмурит брови Ожогин.
– Никого я не жду!
– А Лешу?
– Ну, Лешу жду! Кто вы такие?
Ожогин осмотрел кухню, обследовал туалет, ванную. Никого. А Одинцов заглянул в спальню и, качая головой, заметил:
– Комитет по чистоте и порядку.
Беспорядок – это слишком мягкое определение того, что творилось в спальне. Белье на кровати скомкано, на одной подушке лежал сапог, на другой женский тапочек, чуть ниже стоял поднос, на котором громоздились грязные тарелки. На полу валялись баночки от йогуртов с ложечками в них, фантики от конфет, вывернутые наизнанку трусики, лифчики, колготки. Одеяло лежало под кроватью, то ли скинули его туда, то ли оно само сползло со стыда за свою хозяйку. Немытая посуда стояла и на столе, вперемешку с бутылками из-под вина и всякой всячиной, и фен здесь, и бигуди разбросанные, и скомканная бумага, и даже свернутая в жгут юбка…
– Беспорядок у вас в квартире, придется принимать меры.
– Какие меры? Что вы такое говорите!
– Принудительная уборка! За ваш счет! Или это не ваша квартира?
– Моя.
Леша Татаринов проживал на улице Юбилейной, но там его не было. Зато нашелся человек, который дал адрес его подружки. Улица Водопьянова, дом семнадцать, квартира сто двадцать четыре.
– Тебя