Сказочница. Юлия Викторовна Игольникова
ласково пролепетал он.
– Давно за тобой заметила: мысли у тебя в голове шальные, дурные бродят. Задумал ты что-то. А ну отвечай! Да врать не пытайся, все равно не умеешь.
Мальчик вздохнул тяжело, по-взрослому, голову склонил и говорит:
– Люблю я тебя, сестренка родненькая. Кроме тебя у меня и нет никого. Помочь я тебе хочу.
– Егор! – вновь строгим голосом прикрикнула на него Маруся. – Не ходи вокруг да около. Говори, что задумал!
Парнишка в грудь воздуха набрал и выпалил на одном дыхании:
– Пойду я к ведьме этой. Попрошу, чтобы она про тебя сказку сочинила, в которой бы ты выздоровела, бегать и плясать бы стала.
Маруся охнула, резко приподнялась на кровати и со вздохом тяжелым вновь откинулась на подушки.
– Даже не думай об этом! Как тебе только такое в голову пришло!
– Так ведь если все сказки Фросины былью становятся, то и с тобой все получится. Я смогу уговорить ее! Вот увидишь! – разгорячился Егор. Глаза его сверкали решимостью. – Надо будет, умолять стану, на колени опущусь, ноги ее буду целовать. Все, что попросит сделаю, а уговорю ее.
– Выходит, вот какой обузой я для тебя стала. Что уж ни черта, ни лешего ты не боишься, – грустно сказала сестра, и по щеке ее слезинка скатилась.
– Что ты, что ты?! Марусенка! Миленькая! – Егор кинулся к ней, обнял за плечи и тоже заплакал.
Редко они себе такое позволяли. Крепились и бодрились всю жизнь, перед трудностями головы не склоняли. А тут дали волю слезам. Помолчали, поплакали, да и успокоились. И разговор уже легче пошел.
– Ты у меня, Маруся, такая красавица! Ты, когда на крылечке сидишь, парни, мимо проходя, шеи сворачивают. Я ведь все ради тебя!
– Да как ты не понимаешь?! А если случится с тобой что? Я ведь себе этого не прощу, коли причиной беды той буду!
Посмотрел Егорка сестре в глаза внимательно, серьезно, вздохнул тяжело, а потом улыбнулся.
– Раз ты против, не пойду тогда к ведьме. Только ты обещай, что подумаешь над этим.
– Хорошо, Егорка, – потрепала она его льняные волосы. – Да что ты из меня калеку-то беспомощную делаешь! – засмеялась девушка. – Я еще ничего! Хоть на костылях, а поскачу! И сама со всем справиться могу! И нечего переживать из-за меня.
В подтверждение своих слов она спустила ноги на пол, схватилась за костыли, морщась и закусив губу, встала с кровати. Егор тут же подскочил, чтобы поддержать ее, но она его попытку пресекла.
– Нет, все. Сама я. А то ишь чего удумал: в калеки меня беспомощные записывать! Сама все могу.
И она заковыляла в сторону кухни. А Егор грустно смотрел ей вслед. Сердце его сжималось от жалости к сестре. А в голове билась мысль, что несправедливо все это, неправильно.
*
Проснулась утром Маруся, а из кухни запахи вкусные, ароматные доносятся. Улыбнулась девушка, втянула ноздрями воздух. Пирогами пахло пышными, сочными и румяными. Ни с чем этот запах не спутать. И так тепло, уютно на душе у нее от этого стало. Повезло ей с братом. «Да я ползком ползать буду, лишь бы обузой ему не быть! А боль – это ничего, это и потерпеть можно».