Сэр Найджел. Белый отряд. Артур Конан Дойл
сердца. Но тебе следует узнать и то, чему нас научила война еще в старину. Мы, например, знаем, что конница одна не может надеяться на победу над хорошей пехотой. Разве не было это доказано при Куртре, при Стерлинге и снова на моих глазах при Креси, когда цвет французского рыцарства был скошен нашими лучниками?
Найджел уставился на него, недоуменно хмуря лоб:
– Благородный сэр, чем дольше я вас слушаю, тем тяжелее у меня на душе. Значит ли это, что и наши собственные рыцари уступят при встрече с лучниками, алебардщиками и прочими?
– Нет, Найджел! Прошлые битвы столь же ясно показали, что самые лучшие пешие воины без поддержки своих рыцарей не выдерживают натиска всадников в броне.
– Так кому же достается победа? – спросил Найджел.
– Тому, кто сумеет так расположить свою конницу и свою пехоту, чтобы они делали друг друга сильнее. Порознь они слабы, вместе сильны. Лучники расстраивают ряды врага, конники прорывают их, когда они расстроены, как было при Фолкерке и Дупплине, – вот тайна нашей силы. Да, кстати, Фолкерк стоит того, чтобы ты узнал про него поподробнее.
Он принялся хлыстом набрасывать в пыли план этого сражения, а Найджел, сосредоточенно хмурясь, напрягал свой не такой уж большой запас ума, чтобы извлечь побольше пользы, но тут их беседа была внезапно и весьма странно прервана.
Вдоль парапета к ним, полиловев и с трудом отдуваясь, поспешал низенький толстяк, словно борясь с ветром: седые волосы растрепались, черный плащ колыхался у него за спиной. Одет он был в костюм богатого горожанина – черный кафтан, отороченный соболем, черная бархатная шляпа с белым пером. При виде Чандоса он испустил радостный крик и припустил еще быстрее, а остановившись перед ним, только пыхтел и беспомощно взмахивал руками.
– Не торопись, почтенный мастер Уинтерсол, не торопись, – мягко сказал Чандос.
– Бумаги! – прохрипел толстячок. – Милорд Чандос, бумаги!
– Что с бумагами, любезный?
– Клянусь нашим милостивым покровителем святым Леонардом, я ни в чем не виноват! Я запер их в железном сундучке. Но замок взломали, а сундучок опустошили.
На проницательное лицо рыцаря легла тень.
– Как так, почтенный мэр? Соберись с мыслями, перестань лепетать, как трехлетнее дитя! Ты сказал, что кто-то украл бумаги?
– Да-да, благородный сэр! Трижды был я мэром Уинчелси, пятнадцать лет член магистрата и ни единой ошибки не допускал. Да вот только в прошлом месяце пришло повеление из Виндзора во вторник, чтоб для пира в пятницу доставить тысячу штук трески, четыре тысячи штук камбалы, две тысячи макрелей, пятьсот крабов, тысячу омаров, пять тысяч мерлангов…
– У меня нет сомнений, почтенный мэр, что ты превосходный рыбник, но мы ведь говорим о бумагах, которые я отдал тебе на хранение. Где они?
– Пропали, благородный сэр! Украдены.
– И кто посмел их украсть?
– Увы! Сие мне неизвестно. Я оставил комнату не долее